Академия неформат (СИ)

− Патрик! – позвала она его, легонько касаясь плеча. – Что с тобой?

Он поднял голову – в осунувшемся лице не было ни кровинки.

− Жаклин! – просипел он сорванным голосом. – Ты жива!

Он так порывисто обнял её за ноги, что девушка чуть не упала.

− Вставай, Патрик! – она, цепляясь за его плечи, уговаривала как ребёнка, отказывающегося есть на обед кашу. – Я не знаю, что это было, но оно кончилось! Всё хорошо! Все живы и здоровы…

Он, продолжая держать её, замотал головой.

− Все в порядке! Правда!

− Нет! – он поднялся, с колен, а потом вновь прижал её к себе, растерянно глядя в лицо, словно пытаясь запомнить каждую черточку. – Нет! – он вновь покачал головой, а потом, не обращая внимания на покашливания не спешившего удалиться Гарвея, отчаянно припал к губам девушки. Яростный, пьянящий поцелуй будто забирал часть её души, даря взамен другую, горящую темным пламенем возрожденного феникса. Через несколько долгих мгновений парень оторвался от Жаклин, отпустил её, а затем сам отступил на шаг.

− Уходи, − прошептал он.

− Идем вместе! Уже поздно – скоро стемнеет…

− Уходи! – сказал он громче. – У нас ничего не получится. Глупо было надеяться.

− Патрик… − Жаклин никак не могла понять, что он говорит. Точнее понимала, но верить не получалось. Никак.

− Уходи! – сказал он громче. Девушка попыталась прикоснуться к его лицу, но он с раздражением отбросил её руку и хрипло вскрикнул:

− Убирайся! Пошла вон от меня!

− Нет! – Жаклин сделала шаг к нему, но Патрик возвысил голос:

− Гарвей! Забери от меня эту… эту… дуру!

Принц подошел ближе, Шульман же стоял словно статуя. На его лице застыло выражение, напоминавшее брезгливость.

− Пойдём, − Гарвей потянул её за локоть. Патрик вздрогнул, но продолжал смотреть.

По щекам Жаклин заструились слёзы, но она стиснула зубы, чтобы не разрыдаться. Увернувшись от руки Гарвея, и не оборачиваясь, она торопливо пошла по медленно темнеющей аллее..

***

На следующий день после прогулки с Патриком ректор вызвал её в свой кабинет.

− Надеюсь, вы не станете распространяться по поводу того, что видели? – спросил он.

− О чём вы? – Жаклин не сразу поняла его. – Ах, о вашей жене и ребенке? Зачем мне это?

− Я имею ввиду, не пишите ничего об этом родным, а тем более Уне Грейвз. Мне и так хватает проблем. А я, взамен не стану распространяться о вашем романе с Шульманом.

Девушка сжала кулаки, до боли.

− Вы неправильно поняли. Нет никакого романа, − ответила она ровным тоном.

− Вам виднее, − пожал плечами Вайс. – Вы, конечно, меня не послушаете, но всё-таки скажу: будьте осторожнее. Это в Тербравосе вы преподаватель, а они студенты. За пределами университета, высокородные – а у нас нет других студентов – станут вести себя совсем по-иному. Боюсь, для их родни, вы будете стоять на ступени едва ли выше прислуги.

− Благодарю вас, − холодно сказала Жаклин. – Ваш секрет я сохраню. Хотя не понимаю, как в глазах общества наличие семьи может повлиять на работу.

− Это негласный указ короля, − пояснил Вайс. – Принц Тристан знает, но попросил не раздражать отца – он может найти более подходящую, по его мнению, кандидатуру на моё место. Почему-то монарх считает, что жена и дети будут отвлекать от нужд университета. Так что вы теперь понимаете, насколько шатко моё положение.

− Можете не беспокоиться – я не стану ни с кем это обсуждать, − повторила девушка.

Вайс кивнул и произнёс:

− В таком случае больше вас не задерживаю.

***

Последующие пару недель Жаклин запомнила плохо – мир казался погруженным в тёмное вязкое облако, не пропускавшее ни лучика солнца. Она ходила по коридорам как сомнамбула, улыбалась через силу, здоровалась со студентами и преподавателями, вела лекции, даже умудрялась проводить по субботам занятия в драмкружке. А по вечерам, пытаясь отвлечься книгами от мыслей о Патрике, поражалась самой себе: как может человек, почти в одно мгновение, стать дороже всех на свете? И почему так больно, когда на лекции он отводит взгляд, а после урока старается поскорее пройти мимо?

Пару раз она замечала на себе тяжёлый взгляд Айвы, сидящей теперь далеко от Гарвея. Принц сильно изменился – погасла хитрая ухмылка, червонный туз больше не искал целей, надёжно заняв место между страниц рабочего дневника Жаклин. Майсона Слая больше не дразнили, оставив наконец в покое – он теперь был занят в пьесе, в роли незадачливого слуги, вечно что-то путающего.

Рози Валенсо оказалась действительно очень энергичной и талантливой – она была везде: приготовила пьесу для постановки, безупречно разложив по ролям роман о Великосветской Франзине. Сделала эскизы костюмов, нашла в городе портных, готовых взяться за большой заказ, выбирала ткани, рисовала декорации… Ещё успевала ходить каждый день в больничный корпус к Шалену и учиться.