Академия отпетых некромантов. Братство Падших (СИ)

Мои глаза расширяются, когда я обвожу взглядом предположительную площадь над которой придётся поработать. Территория у академии весьма обширная.

Они в унисон кивают.

Лин подходит ко мне и любезно дарит вторую метлу. А затем произносит, глядя на всех:

— Нам пора приступать, если мы хотим закончить до заката.

Обречено вздохнув, мы принимаемся за работу, разделившись по участкам.

Время летит довольно медленно. Я то и дело бурчу себе под нос, думая о работниках, что сейчас за место нас небось попевают горячие отвары и нежатся в тепле, а не на улице, под натиском холодного ветра, что ещё больше разгоняет листья по извилистым дорожкам.

Грязные кучки появляются тут и там. А вот листьев нисколько не уменьшается, словно к ним применили заклинание раздвоения и как только сгребёшь одни — сразу же появятся новые.

Глубоко вздохнув, а затем выдохнув я останавливаюсь.

— Мухлюешь, Роуз? — раздаётся позади знакомый голос, и я оборачиваюсь.

Вэйсс в нескольких метрах от меня стоит с огромным чёрным мешком.

— Хочешь зарыть по-тихому труп? — в той же язвительной, ироничной манере отвечаю, вздёрнув подбородок, глядя на него.

Он весело щурится, словно лис, задумавший неладное, а затем выдаёт:

— Скорее спрятать еду, пока ты её не нашла, — отшучивается он, намекая на то, что я слишком много ем.

Но это не правда!

Да. Может быть в детстве я и была склонна к полноте, а мои щеки были куда круглее, из-за чего я частенько комплексовала. Однако сейчас я питаюсь вполне правильно и рационально!

Вот же!

— Ты зашёл на опасную территорию… — сузив глаза, тут же произношу я, вцепившись в метлу.

Его губы растягиваются в дьявольской улыбке.

— О, правда? И, что же ты сделаешь, свинка? Украдёшь мои запасы шоколадок, а затем объешься ими до такого состояния, что мне придётся тащить тебя на себе?

Мои глаза округляются.

Да как он только посмел вспомнить этот случай?! Надавить на самое больное! Ведь я даже толком не помню, как оказалась дома! Все было как в тумане. Перед глазами плавали лишь шоколадки, съеденные мной в тот вечер, а к горлу подкатывала тошнота. Пару раз меня даже едва не вырывало. Ладно. Один раз может быть все же и вырвало…

— Ну все… — до посинения вцепившись в деревянную палку, произношу я, скрипнув зубами. — Тебе не жить, Вэйсс, — угрожающи произношу я, а затем срываюсь на бег.

Сначала он заливается смехом. Но затем, когда видит выражение моего лица и новое, приобретённое мной орудие пыток, то наконец-то смекает что дело дрянь.

Секунда — и он точно также срывается с места со словами:

— Как на счёт переговоров?

Я усмехаюсь.

— Будешь болтать с душами — на той стороне!

Он хохочет, показывая мне особо говорящий знак. И под недоумевающими взглядами друзей мы, как сумасшедшие носимся по площади. Я — с метлой наперевес. И Вэйсс — улепётывающий зигзагами, словно пытается издеваться надо мной ещё больше. Даже, оказавшись, в таком положении!

Не знаю сколько времени мы носимся по территории. Но, когда мои силы на исходе, а бег упыря значительно замедляется, и мы почти равняемся — кто-то свыше решает позвонить в колокольчик и создать очередную сценку, чтобы над нами посмеяться.

Я спотыкаюсь о корни дерева и, издав что-то вроде «ой-ой», на всех порах, словно птица, лечу вперёд. Пальцы разжимаются — метла обретает свободу и тут же вылетает из руки. Упырь запинается о кончик деревянной палки. Но вместо того, чтобы, как все нормальные люди — упасть вперёд — заваливается назад. Баланс тела естественно нарушается. И выходит так, что мы оба валимся на составленные в кучку чёрные пакеты. Они, как назло, лопаются, и б'oльшая часть собранных листьев оказывается на нас.

Я тут же отплёвываясь от клена и понимаю, что снова каким-то образом оказалась под упырем.

Это что за новшество? Эта поза все чаще преследует нас! И мне это совсем не нравится! От значительного слова «совсем»!

— Просто признай это, Вэйсс… — запыхавшись, выдыхаю я, глядя в его смеющиеся глаза.

— Что конкретно?

— Тебе нравиться давить меня, словно букашку! — чувствуя на себе вес его тела, произношу я и сглатываю.

На его лице красуется улыбка нашкодившего ребёнка, когда он произносит:

— Просто признай тот факт, что тебе это нравится. Иначе бы ты уже давно дала сдачи…

Я фыркаю и тут же отвожу взгляд.

Сердце в груди неожиданно теряется, не зная куда бежать. А его глаза, как назло, молчаливо доказывают то, что он и без того знает.

Однако прежде чем я успеваю выпалить очередную колкость в ответ — да поострее, огромная и пушистая снежинка приземляется мне на нос.

Мы замираем, глядя друг на друга, а затем одновременно переводим взгляд на небо.

Большие, невероятно пушистые хлопья снега падают на землю из-под плотных, серых туч.

— Снег пошёл… — с замираем, завороженно глядя на снегопад, что начинает укрывать собой все вокруг, едва слышно произношу я.

— Действительно… — глядя на резвящиеся снежники, с чарующим блеском в глазах, произносит он.

Мы снова сталкиваемся взглядами. Маленькие снежинки оседают на его ресницах. А затем и на моих. Запутываются в волосах и в складках наших плащей.