Академия сумерек. Темное пламя

– Так пей и спи, – почти приказал Дик. Тай кивнул, соглашаясь с ним. – Чего вас, перваков, всё на подвиги тянет? Что сказано было? Первые полгода – херня, а не учёба. Ешь, спи, на солнышке загорай. Преподы поорут и перестанут. А грохнешь кого – куда тебя прятать? У нас полторы башни в лесу от замка осталось, самому нужны.

– У меня тоже, – со смешком отозвался Тай. – Можем Гилли отдать, он у нас тут самый богатей.

– Не-не, – замахал руками Лэндон, – у меня ещё три нахлебника в доме, разоримся, пока растут!

– Вот! – Дик картинно погрозил пальцем, дёрнул Стефа, поднимая его на ноги и закидывая его руку себе на плечи. – Так что давай, шевелим окороками прямиком в медпункт. Эбби, ласточка моя, я иду!

– Спать потом уложить не забудь, – заржал кто-то из чернокнижников.

Ответом языкастому однокурсничку стали отставленный средний палец и кривоватая, смутно знакомая ухмылка.

– Куда без этого!

Перебросившись парой слов с Беллой Хоторн, старостой-пятикурсницей, Тай самолично отправился провожать нас на практикум по боевой и защитной магии – «чтобы по пути наши бедовые детки, мать их в Чащу, не встряли куда-нибудь ещё». И невзначай придержал меня так, что мы чуть отстали от остальных.

– Полагаю, этот кретин Лайтнинг от тебя не отцепится, – не столько спросил, сколько констатировал он. – Не обижайся, но я буду вынужден обсудить этот вопрос с… лордом Рэйнхартом.

Я сердито насупилась – почему-то меня эти слова не просто не обрадовали, но возмутили. Зачем, скажите на милость, лорда Рэйнхарта посвящать в неприглядные детали моей личной жизни?

– Да что ему за дело до моих отношений с Робертом?

– О, что-то мне подсказывает, дело ему есть, – невесть с чего развеселился Тай, но тут же посерьёзнел. – Лили, эти назойливые попытки поцеловаться и помириться добром не кончатся – либо ты Лайтнинга ненароком покалечишь или вовсе прибьёшь, либо он тебя… обидит, и тогда его уже вполне осознанно прибьёт кто-то из нас. Понимаешь?

Я недовольно вздохнула, но кивнула, принимая к сведению. Хотя услышать такое даже немного приятно. Казалось бы, что им за забота, обидят меня или нет?

– Вот и славно. Значит, натравим на Лайтнинга самую злобную гадюку Приозерья и насладимся незабываемым зрелищем, – деловито постановил Тай. – По-другому, видно, не поймёт. И чего этот светлый недоумок никак от тебя не отстанет?

– Не дала, вот он и бесится, – фыркнула Тави, идущая по другую сторону от меня. А мои мигом вспыхнувшие щёки только сильнее развеселили эту… негодницу. – Что, угадала? Эх, красотуля, учить тебя не переучить! Переспи с ним пару раз, он и отвалит. Верняк!

– Ну, я-то не отвалил, – с бесстрастным лицом заметил Тай. – Видать, не такой уж надёжный способ.

– Ну так ты и не Лайтнинг, слава небесам!

– О, я гораздо хуже! Если уж даже пара десятков раз не сработала. Или мы уже на сотню замахнулись?..

– Гадёныш красноголовый.

– Я тоже тебя люблю, злобная ты ведьма.

Я рассмеялась и покачала головой. Видят звёзды, эти двое созданы друг для друга, как бы независимая вредина Тави это ни отрицала.

Спустя несколько минут мы вышли на тренировочную площадку, что раскинулась в стороне от замка. Сейчас она залита солнцем, но под ногами немного хлюпало – весь вечер и ночь лил дождь, нагоняя тоску и сон на половину студентов Академии. Щиты, не наброшенные походя, а полноценные, стационарные, едва переливались на солнце мягким бирюзовым цветом и едва-едва искажали перспективу за их пределами. Проходила через них я впервые, а потому вздрогнула от неожиданности, когда на кожу будто прохладной водой плеснули. Судя по коротким выдохам однокурсников, они тоже удивились. Ну, кроме Лэндона, но по нему, если он не хочет, ничего не поймешь – рожи этакого принца при жалких подданных он корчит мастерски.

Основы боевой магии нам преподавал чародей-заклинатель, островитянин с коротким, но запоминающимся именем – Лейф Винтер. Обладал он типичной для северо-восточных регионов внешностью – высокий, статный, суровый. Глаза как льдинки – светлые, колючие; длинные белокурые волосы, каким и иная девица позавидует, собраны в небрежный хвост на затылке. Мне грозная фигура Винтера – а магистр в ультимативной форме велел на его уроках «оставить всю эту хрень для цивилов где-нибудь в коридорчике» и обращаться к нему без всякого уважения – внушала эдакую почтительную робость, но я такая оказалась в меньшинстве. Многие же девчонки восторженно пялились на него, вздыхали хором и мололи всякую чушь невпопад, а свирепый здоровяк Винтер корчил страдальческие рожи, но стоически терпел.

«Бабы – это стихийное бедствие, – заявил он как-то раз. – Либо ты его переживёшь, либо нет, но бороться бесполезно. Вот почему я не женюсь – и вам, парни, не советую!»