Академия Трех Сил

Наянэ — не имя! Одно осознание этого наполняло сердце восторгом. Хен вовсе не видел во сне какую-то красавицу-вендайку. А кого? Неужели Лидайя права, и он действительно думал в тот момент… обо мне?

Эта мысль оказалась настолько приятной, что, испугавшись, я решила затолкать ее в уголок сознания. Было страшно поверить, чтобы потом разочароваться, узнав, что Хен имел в виду кого-нибудь другого. Но все равно внутри бурлило от радости, и на языке вертелось «наянэ… моя хорошая…».

На обратном пути, держа в руках два жбана — полных доверху, с белыми шапками пены, — я вдруг увидела в закутке между торговыми фургончиками Карина. Он стоял ко мне вполоборота и с улыбкой на губах что-то оживленно говорил собеседнице, нежно сжимая ее ладошку.

Не обратила бы на это внимания — подумаешь, Карин с девушкой, может, они встречаются, я же не интересовалась, есть у него кто-нибудь или нет, — если бы только этой девушкой не была Висперина.

Висперина, которая сегодня в общежитии сказала, что я замужем. Я думала, она узнала это от Хена, но, может быть, ей сказал Карин? А ведь кто-то еще подбросил Вейсу записку, что я учусь на факультете боевой магии. Карин клялся, что это не он, и я поверила.

Может быть, и зря.

Из-за случайно увиденного я вернулась растерянной и встревоженной. Вручила Лидайе сидр, села рядом и, чтобы не отвечать на поддразнивания насчет Хена, уткнулась носом в пышную яблочную пену.

Музыка стала громче, на деревянный помост в центре забрался какой-то парень — то ли старшекурсник, то ли молодой учитель — и объявил, что сейчас будут танцы. Едва он договорил, как костры, окружавшие площадку, вспыхнули столбами пламени, девчонки завизжали, парни оглушительно засвистели, и, перекрывая этот шум, вступила пронзительная и надрывная трель скрипки.

Карин все не возвращался, а к нашему столу вдруг подошел какой-то незнакомый боевик, судя по внешности, курса с третьего или четвертого. Слегка смущаясь, пригласил Лидайю танцевать. Та бросила на меня короткий взгляд, я помахала пальцами, как бы выгоняя ее, и подруга упорхнула, послав мне воздушный поцелуй.

В одиночестве я заскучала. Медленно пила сидр, смотрела, как проносятся в танце раскрасневшиеся девушки и довольные парни, как вьются юбки и ленты, а ветер уносит искры и дым от костров. Кто-то пускал огненных светляков самых разных форм и размеров, и они плыли над толпой, как важные надутые рыбы, покачивая круглыми боками.

Пару раз ловила на себе заинтересованные взгляды, но притворялась, что не замечаю. И тут мне на плечи легли тяжелые руки, обдало запахом костра и горьковатых трав, и Хен спросил:

— Ты чего скучаешь одна? Твоя подружка вовсю пляшет, видел ее в толпе. Не хочешь размяться?

Подняла голову, встречаясь с ним взглядом. Сердце привычно екнуло. Хен показался еще симпатичнее, чем пару десятков минут назад: синие глаза сверкали весельем, в зрачках отражались огни, губы изгибались в довольной улыбке. Ему, похоже, было жарко, потому что завязки рубахи распущены, в вороте виднелась гладкая грудь, и мне вдруг безумно захотелось провести по ней ладонью.

Я поспешно отвела взгляд и только тут сообразила: Хен же зовет меня танцевать! Кивнула, отставила жбан, в который вцепилась, как собака в мозговую кость, и уже начала подниматься, как рядом со столом, как дух из-под земли, вырос Карин.

— Пойдем потанцуем, Сатьяна, — резко потребовал он, не обращая внимания на Хена. Даже больше — словно притворяясь, что никакого Хена тут нет.

Я растерялась. Если бы Хен не успел пригласить меня раньше, пошла бы с удовольствием. И если бы не видела, как Карин нежничает с Виспериной. Так что обстоятельства сложились не в пользу сокурсника. И, чувствуя на себе внимательный взгляд Хена, я виновато произнесла:

— Извини, меня уже пригласили.

Карин ничего не ответил, только прищурился и стиснул зубы — было заметно, как шевельнулись его желваки. Он провожал нас немигающим темным взглядом, а когда мы с Хеном влились в толпу танцующих, я успела увидеть, как парень сел на мое место и одним махом опрокинул едва ополовиненный жбан.

— Ого, а твой дружок, кажется, расстроился, — прокомментировал Хен.

Прозвучало это неделикатно и с неожиданными нотками веселья. Я вскинула укоризненный взгляд, но Хен только рассмеялся и подхватил меня за талию, а потом и вовсе закружил в ритме танца.

Некоторое время мы увлеченно отплясывали. Это был танец простонародья, где каждый двигался как мог, лишь бы попадать в такт. Кто скакал по-козлиному, кто выделывал сложные фигуры, кто чинно кружился на месте. Я бы тоже с удовольствием чинно покружилась, в кои-то веки чувствуя себя такой «девушкой-девушкой», но Хен не давал: то хватал и подбрасывал, заставляя взвизгивать, то исчезал в толпе, появляясь с неожиданной стороны, то плясал так, что вокруг нас образовывалось пустое место, а другие танцующие уважительно хлопали.

Наконец музыка переменилась, стала вальяжной, медленной, скрипки запели нежно и тонко, а народ вокруг словно сам по себе стал рассыпаться на парочки. Я думала, теперь мы вернемся за стол, но Хен удержал меня за руку.