Академия Весны

Ловушка. Он чувствует себя в ней. Ловушка. Интересно, что чувствует Брайт? Как у нее дела? Рейв истосковался за три дня окончательно, и встреча на крыльце сорвала все пломбы. Выходные прошли в пустых фантазиях, теперь жизненно необходимо добыть больше информации. То, как Масон уложила волосы и оделась, – ерунда. Но чувства? Рейв сосредоточен как никогда, он ищет хоть что‐то, чтобы узнать, что там на душе у девчонки. Пустота… Гнетущая, будто они и правда больше не связаны. «Давай же… или я пойду на крайние меры!» Он не собирается увлекаться. Просто подсмотреть самую каплю. Понять, что она в безопасности, что с ней все хорошо. Но мысль об этих крайних мерах и о том, как это вообще можно реализовать в сложившейся обстановке, тут же отключает мозг, и он начинает самопроизвольно подсовывать нужные картинки. Обнаженные плечи, поцелуи, колени, кожа, покрывшаяся мурашками.

Да-а… то, что нужно! Ну? Не будь равнодушной… Это всё заводит с пол-оборота, и Рейв усмехается, осознав, что творит. Почему вообще он не может оставить ее в покое?! Он, черт возьми, помолвлен вот уже час как! Ну давай же! Я должен понимать, что ты еще там… Это важно! Острый укол в сердце. Еще один. Еще. И по венам начинает стремительно бежать раскаленная кровь. Какого черта, Масон? Что с тобой там происходит? Еще один укол. Сердце начинает колотиться, как от концентрированной эйфорийной микстуры.

Следующие пятнадцать минут он еле сдерживается, чтобы не сорваться с места и не броситься на поиски Масон. Она делает что‐то, от чего он волнуется. Связь жива. Он не влюблен. Можно расслабиться. Но эти уколы в сердце – они‐то что значат? Это намеренно? Разумеется. Иначе почему она начала это, как только он попытался ее заманить?

– Прошу прощения. – От знакомого голоса Рейва ведет, и он всем телом оборачивается на дверь.

– Да, мисс Масон?

– У меня записка для… так… м… Хейза. – Она делает вид, что читает его имя. Что не знает его имени. – Что‐то по поводу старостата, меня попросили занести, – пожимает плечами, устало закатывает глаза, будто сделала большое одолжение. Актриса!

– Да, конечно, – кивает Гаджи.

Записка падает на парту, Брайт не подает виду, что происходит что‐то особенное, но их взгляды пересекаются, и это как удар под дых раскаленным железным кулаком. Рейв старается не провожать ее взглядом, царапает себе ладони под партой. А потом с максимально безразличным видом разворачивает записку, надеясь, что не изменится в лице от содержимого.

«Ты невыносим, милый. Это твоя месть или просто исключительная озабоченность? Не забыл еще, что я тоже могу ответить?

P. S. Если это была попытка узнать, как у меня дела, то превосходно!»

Глава тридцать первая Кульминация

КУЛЬМИНАЦИЯ

Точка наивысшего напряжения.

Брайт смеется. Это нервное. Она уже четверть часа собирает проклятые справочники по морским водорослям и ждет появления своего… нет, просто Рейва Хейза. Его выходка ее повеселила, она понимала, что он сделал это специально. Теперь – понимала. Он не нашел ничего лучше, потому что страх, боль и веселье – это малодоступные эмоции, когда ты сидишь на лекции. А еще, быть может, причина крылась в его озабоченности и неизобретательности. Сама она очень собой гордилась за ответную выходку.

Узнать, где его аудитория, проще простого. Решиться на то, чтобы отнести записку, еще легче. У Брайт в крови кипит адреналин, и она вообще уверена, что может теперь делать с Хейзом что угодно. Она уже не видит в нем ни безразличия, ни угрозы и даже знает, что именно он представил, чтобы до нее добраться.

Она видела его взгляды на крыльце – и потом, когда мерзкий Прето толкнул Лю, а потом послал куда подальше. Она знала, что Хейз намеренно коснулся ее рюкзака.

Это странно, но Брайт достаточно того, что Рейв Хейз признает наличие между ними шанса на чувства. А то, что они никак не возможны, уже дело десятое. Потому ей смешно. Она дразнит его, дразнит судьбу и дергает за усы систему с упорством трехлетки, не способной на абстрактное мышление.

Рейв Хейз влетает в библиотеку так стремительно, будто его туда тянуло магнитом. За спиной развевается пальто, хлопая будто крылья, волосы растрепаны – он запускал в них пальцы, пока ждал окончания последней пары. Кажется, чертовски долго ждал. Выглядит непривычно. Хейз должен быть чистеньким, аккуратненьким, а не вот таким растрепанным. Таким он был в нейтральных водах, в их лодке, в единственный вечер, когда было можно допустить все.