Академик

— Ну, ты явно не из воров…

— Как ты догадался?

Се-пай снова усмехнулся.

— Тут и без лупы разглядеть можно. Ведь даже имени клана не знаешь. И говоришь чудно. Небось, предложили тебе за бабки выступить?

— Ну… — замялся Гоша, — в общем да.

— Ну вот я и говорю — втемную. В клан тебя не приняли. Надеялись просто приподняться в турнирной лестнице — для нас, воров, это важно. А если тебя покалечили бы, то и взятки гладки…

— То есть?

— Дали бы тебе немного бабла — и отвали. А если бы стал членом клана — были бы обязаны обеспечить твое лечение. У нас с этим строго, знаешь ли. Своих не кидаем.

Старик снова улегся, показывая тем самым, что разговор окончен.

— Ясно…

Гоша тоже растянулся на нарах и мысленно присвистнул. Чем дальше влез, тем громче маты. Это же надо! Так глупо влипнуть в очень странную историю с местными ворами… И в результате оказаться здесь с неиллюзорной перспективой пожизненного или того хуже — участия в каких-то жутких боях за власть! Легально! Причем с высоким шансом летального исхода. И очень маленьким — стать горожанином. А уж вызывать на бой Правителя — и вовсе, похоже, чистое самоубийство…

Все таки, интересная тема, — подумал Гоша, переворачиваясь на другой бок на жестком ложе. — Хоть диссертацию пиши о средневековых нравах в современном обществе Тайи. Так глядишь, и в самом деле настоящим местным академиком стал бы… Лет через двадцать. Гоша даже улыбнулся своим мыслям. Хм… Все таки, я — неисправимый оптимист, — подумал он.

Внезапно из коридора донесся лязг открываемых замков, затем, спустя полминуты, к клетке Гоши и старика подошел Страж и ткнув пальцем в сторону Гоши, коротко бросил:

— Новенький — на выход.

Дверь отъехала в сторону. Старый вор, снова было повернувшийся лицом к стене, развернулся вполоборота и стал наблюдать за Гошиными движениями.

— К Кормчему поведут, — сказал он вдруг, — Пожелал бы удачи, но с тобой и так все ясно, сынок.

— Что ясно? — спросил Гоша старика, но Страж грубо прервал его.

— Не разговаривать!

— Узнаешь, — тихо произнес старик, опять поворачиваясь к стене.

Охранник строго взглянул на него и подтолкнул Гошу к выходу.

Шли они не очень долго — всего пять или шесть длиннющих пролетов метров по триста с бесконечными рядами камер смертников и пожизненных, а потом неизвестное количество этажей вверх до уровня администрации. А там еще несколько длинных коридоров с множеством дверей по обоим краям. И, наконец, они уперлись в торце одного из коридоров в массивную, обитую коричневой кожей двустворчатую дверь. Надписи на двери было не разобрать — опять сплошные витиеватые закорючки. Но определенно, за дверью было большое начальство.

— Ну, вот, наконец, и наш очередной кандидат в герои! — добродушно и жизнерадостно произнес довольно смешным тенорком совершенно необъятный толстяк в серой форме местной охраны с еще незнакомыми Гоше знаками отличия на груди и плечах. Вот, вероятно, то самое местное начальство, — подумал он.

— Я в герои не нанимался, вообще-то, — тихо произнес Гоша.

— Это ты зря, не наговаривай на себя, — с явной издевкой в голосе ответил толстяк и взял со стола лист тонкого гибкого пластика. — Вот, взгляни — тут черным по белому пропечатано: «Обнаружен в месте подозрительной метеоритной активности, в ситуации, не исключающей участия подозреваемого в диверсии, учиненной вражеской стороной». Или вот дальше посмотри — «вступил в нежелательные близкие контакты третьей степени с горожанином первой категории». А дальше так и совсем интересные вещи: «Участие в запрещенных боях с участием организованных преступных сообществ». И совсем уж непотребное: «Препятствовал проведению секретной операции по поимке…». Ну, куда это все годится? Да тут на четыре смертных приговора, а не на три! — толстяк картинно потряс листом в воздухе, изображая прокурора в суде. — А ты говоришь, в герои не записывался. Считай, ты полностью в игре, приятель. И да, зови меня Кормчий. Я здесь управляю всей этой посудиной, бегущей по крутым волнам политической жизни Потиса, и имя ей «Арена»!

— Какой еще игре? — недовольно спросил Гоша. Час от часу не легче, — подумал он. — Еще и начальник тут, походу, с головой не очень дружит…

— В самой лучшей из всех придуманных на Тайе. Самый честный и справедливый Турнир на свете проходит ежегодно на нашей Арене. Миллионы восторженных зрителей! Победитель заслуженно получает великую награду — править миром! — Толстяк снова встал в позу. — Ну или его половиной, не важно.

— И в чем же моя героическая роль? — осторожно спросил Гоша, начиная смутно догадываться, но все еще не веря своим мыслям на этот счет. — Претендовать на роль правителя я не планировал.

Толстый рассмеялся во весь голос.

— Ну ты шутник, Сэдовы ребра! Кто ж тебя возьмет на эту роль, дубина? Дураков нет.

— Тогда в чем моя роль?