Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище

Спустя пять лет в беседе с корреспондентом «Шанхайской зари» Анастасьев рассказывал об этой выставке: «<…> несколько лет тому назад в Харбине рядом лиц под моим руководством и при моем непосредственном участии была устроена выставка художественной старины, которую мы проектировали поначалу в очень скромных размерах и которая разрослась сама собою в грандиозное предприятие, имевшее основание сохраниться навсегда. Все три этажа Японского торгового музея были заполнены нашими экспонатами, вещей мы получили столько, что многих не могли и показать, выставка должна была продлиться всего две недели, а продолжалась целый месяц и дала все основания предполагать, что создание постоянной картинной галереи через выставку, о которой я говорю, вполне реальная вещь <…>. В Харбине на наше начинание смотрели крайне недоверчиво. Но потом, когда консула (так в тексте. – И.К.) дали некоторые из своих старинных вещей, то понесли к нам всего, чего хотите. У нас были картины: Коровина, Левитана, Клодта, Леона Бакста, европейских старинных мастеров и многих других художников. У нас был прекрасно разработан отдел Севра и Сакса – были кувшины, лично принадлежавшие Государю Императору, а другая пара из коллекции Великого Князя Михаила Александровича: неописуемо прекрасной работы. У нас были старинные костюмы, старинное серебро, старинные кружева, ткани, вышивки, было, словом, все, что вы хотите. Интерес в городе к выставке был колоссальный, а собрано было на ней такое огромное количество ценностей, что пришлось обратиться к властям с просьбой особо охранять выставку нарядом войск, и, кроме того, было еще нами нанято восемь русских дюжих молодцов. Открытие было платным, потом публика пускалась бесплатно, никаких материальных целей мы не преследовали, и все-таки у нас после выставки остались деньги. Был опубликован и каталог, в частности, отпечатанный у вас в „Заре“, каталог с иллюстрациями, я до сих пор его любовно рассматриваю и вспоминаю свою работу – а поработать пришлось здорово – и те благие результаты, которые подобная выставка принесла»⁷⁹. Вероятно, на открытии этой выставки Анастасьев выступил с докладом «О художественной старине»⁸⁰.

1937 г. отмечен началом крупномасштабной японо-китайской войны. Эмигрантам предстояло жить в условиях не только полной ликвидации русского влияния, но и в обстановке правового давления со стороны режима. Тем не менее, русский Харбин продолжает отстаивать ценности отечественной культуры. Летом 1937 г. Харбин, как и все русское зарубежье, пышно отмечает скорбную дату – 100-летие смерти Пушкина. (В следующем, 1938 г. Дни русской культуры были посвящены 950-летию крещения Руси.)

Тогда же, в июне 1937 г. к 70-летнему юбилею Константина Бальмонта харбинский издатель, бывший мировой судья на Дальнем Востоке, Всеволод Владимирович Обольянинов (1882–1968, США) выпустил в свет сборник стихов поэта «Светослужение», ставший его последней книгой. С Бальмонтом Обольянинова связывало давнее знакомство. В 1936 г., узнав о тяжелой болезни поэта, он прислал ему во Францию письмо. Началась переписка, и Обольянинов предложил издать сборник Бальмонта в Харбине. «Это была в первую очередь благотворительная акция – помочь нуждающемуся и больному человеку, но она диктовалась и несомненной любовью к поэзии Бальмонта и пониманием ее значения», – подчеркивают публикаторы писем⁸¹. Судя по переписке, большую помощь в издании сборника Обольянинову оказывали его харбинские друзья: баронесса Курсель, поэт Ачаир (Грызов) и Анастасьев.

27 января 1937 г. Бальмонт пишет Обольянинову: «Моя сердечная признательность Влад. Мих. Анастасьеву за верную память сердца. Да будете он и Вы крестными отцами моего „Светослужения“!»⁸², 21 мая: «<…> А.А. Грызову за сочувствие к нашей поэтической затее – спасибо и поклон, как В.М. Анастасьеву и баронессе Курсель <…>»⁸³.

Юбилей Бальмонта отмечали харбинские поклонники поэта, посвятившие ему литературный вечер. 18 сентября 1937 г. Бальмонт пишет Обольянинову: «Я в ужасе при мысли, сколько забот и хлопот навалилось на Вас, на Вашу семью и на друзей с моей маленькой книжкой „Светослужение“ <…>. Мои благодарения Вам, Вашим очаровательным дочерям <…>, всем Вашим и моим друзьям, гг. Анастасьеву и А.А. Грызову Ачаиру»⁸⁴, 20 января 1938 г.: «Благодарю Вас за ласковое, хотя грустное письмо от 31 декабря 1937-го года и 640 франков, которые по чеку нью-йоркского банка я беспрепятственно получил. Спасибо Вам, всей Вашей семье <…> и всем друзьям, устраивавшим незадавшийся мой вечер и продававшим экземпляры моего „Светослужения“. Удивительно, что нашлись десятки людей, способных читать стихи под обстрелом двух разных расстрельщиков»⁸⁵. (Под «расстрелыциками» Бальмонт имел в виду китайские власти и японских оккупантов.)