Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище

Вместе с Анастасьевым в Читу выехали некоторые преподаватели ЕХПШ, в том числе В.Ф. Ульянов (оказавшийся затем в США), а также В.А. Алмазов (оставшийся на некоторое время в Чите) и А.А. Арнольдов (в начале 1921 г. вернувшийся в Екатеринбург вместе с имуществом ЕХПШ). Вероятно, вместе с ними выехал и А.А. Бернардацци, оказавшийся затем, как и Анастасьев, в Харбине. В Чите оказались и еще несколько художников-педагогов, работавших в других учебных заведениях Екатеринбурга. В их числе – молодой живописец и скульптор Александр Кузьмич Холодилов (1896–1967), совсем недавно, в 1917 г. окончивший ЕХПШ, а затем работавший преподавателем рисования и черчения в Екатеринбургском высшем начальном училище, а также живописец и график Михаил Александрович Кичигин (1883–1968).

Кичигин родился на Урале – в деревне Пальниково Пермской губернии в крестьянской семье. В 1901–1908 гг. он учился в Строгановском училище, с 1913 г. – на живописном отделении МУЖВЗ, с 1917 г. – во ВХУТЕМАСе. С 1914 г. он участвовал в выставках «Московского салона», после революции вступил в Профессиональный союз художников-живописцев Москвы. В 1918 г. Кичигин работал над праздничным оформлением Москвы к 1 мая, выполнил оформление Трубной и Сухаревской площадей. В том же году из-за болезни он поехал к родителям на Урал и оказался отрезанным от Москвы армией Колчака. Некоторое время художник преподавал в Алексеевском реальном училище в Екатеринбурге и вместе с училищем был эвакуирован в Читу. Кичигин и Холодилов также были прикомандированы к Читинской ХПШ.

В Читу выехал из Екатеринбурга еще один бывший строгановец – скульптор Алексей Леонидович Каменский (1883-1930-е, Шанхай). Уроженец Урала, сын учителя приходского училища в городе Ирбите Екатеринбургской губернии, он практически одновременно с Кичигиным учился в Строгановском училище (1902–1907). Молодые художники были друзьями. С апреля 1907 по февраль 1909 г. Каменский жил в Париже, занимался в мастерской Родена, затем работал в Москве по заказу С.Т. Морозова. После революции он так же, как и Кичигин, уехал на родину – на Урал.

Осенью 1919 г. Анастасьев стал уполномоченным Министерства народного просвещения в Забайкальской области, по некоторым данным, он также преподавал в Читинской ХПШ. О его деятельности в Чите практически ничего не известно. Весной 1920 г. он выехал в командировку в Харбин, но вернуться обратно уже не смог: вскоре Красная армия развернула наступление против остатков армии Колчака, Семенова, Каппеля, и белые с боями начали отходить из Забайкалья в Маньчжурию. Так Владимир Михайлович Анастасьев оказался в эмиграции. Начался совершенно новый этап его жизни и деятельности – в одной из столиц русского зарубежья.

Харбин – центр русской эмиграции на Дальнем Востоке – по сути, стал последним городом старой России. Русское население этого города было самым большим за пределами родины. После окончания гражданской войны сюда прибыло до 300 тысяч эмигрантов, из них 100–200 тысяч осели в Харбине. Ни в какой другой стране расселения российских эмигрантов так не сохранилась дореволюционная русская культура, как в этом маньчжурском городе. В результате сложившихся условий (наличие базы культурной и общественной жизни, заложенной русскими до 1917 г. – во время строительства Китайской Восточной железной дороги (КВЖД); ведущая роль русского языка как средства общения, компактность проживания российских эмигрантов) здесь сложились уникальные по своим возможностям условия для существования русской диаспоры. Среди ее представителей было большое количество интеллигенции, деятелей искусства, в том числе знакомых Анастасьеву по Екатеринбургу и Чите. Здесь оказались и уже упоминавшиеся нами художники-педагоги Бернардацци, Вьюнов, Каменский, Кичигин, Холодилов, а также бывшие учащиеся Читинской художественно-промышленной школы, ставшие в Китае известными иконописцами и педагогами братья Задорожные: Николай Степанович, Петр Степанович, Федот Степанович.

С 1920 по 1939 г. Анастасьев находился в Харбине и играл огромную роль в культурной жизни «Русской Атлантиды». «Владимир Михайлович Анастасьев был личностью даже для Харбина совершенно незаурядной, – пишет бывший харбинец, историк Г.В. Мелихов. – Его знали как высокообразованного человека, владевшего пятью языками, изучившего не только все памятники центральной России, но и Европы, как замечательного лектора по истории искусств, педагогике и эстетическому воспитанию»⁵⁴.

В Харбине Анастасьев стал членом правления Московского землячества (оно существовало с 1917–1918 гг.), хотя в городе было и екатеринбургское землячество⁵⁵, следовательно, он связывал себя, прежде всего, с московской культурной традицией и Строгановским училищем.