Ахматова. Юные годы Царскосельской Музы

Здесь, в доме своего деда – участника первой обороны Севастополя часто гостила в 1896–1916 гг. русский поэт Анна Ахматова[117].

Антон Андреевич Горенко поселился на Екатерининской, когда весь город лежал в руинах после несчастной осады, и даже центральные улицы отстраивались заново, освобождаясь от остовов прежних городских домов, разрушенных огнём артиллерии союзников или сгоревших в пожарах во время штурма 1855 года. Семейство Горенко было в числе немногих севастопольцев, вернувшихся сюда после ухода французов и англичан, оставивших от русской морской крепости пустынное пепелище: большинство из довоенных обитателей города предпочло, получив компенсацию, обживать новые места. Отстраивался Севастополь мучительно долго, два десятилетия, да и то преимущественно за счет возникновения тут порта РОПиТ-а, – так что оживление касалось торговой зоны, центром которой стал таможенный городок, возникший на Тотлебеновской набережной. В разрушенных укреплениях играли местные мальчишки, а среди сгоревших кварталов скрывались многочисленные шайки разбойников и грабителей – вплоть до середины 1870-х годов прогулки по севастопольским улицам без оружия могли кончиться бедой. И тем не менее выбор заправил коммерческого судоходства очевидно клонился в пользу Севастополя, пусть и не отстроенного до конца. Конкурировать в удобстве мореплавания с Севастополем не могла даже Одесса, от которой путь до Проливов был в два раза дольше, да и ледовая обстановка порта в зимние месяцы оставляла желать лучшего. Впрочем, то, что местной морской стоянке не было равных как в Крыму, так и на всём северо-западном черноморском побережье, поняли ещё древние греки, основав в IV веке до Р. Х. торговый Херсонес, живописные античные руины которого в севастопольской Карантинной бухте привлекали археологов и туристов и в дни запустения.

С начала 1880-х военные моряки, вернувшиеся на черноморские просторы, стали решительно вытеснять из Севастополя (вновь получившего генерал-губернаторство) коммерческое судоходство. Крепостные сооружения, скрытое переустройство которых началось ещё во времена «нейтралитета», воссоздавались теперь по новейшим стандартам скорыми темпами, появились верфи, на которых были заложены броненосцы «Екатерина Вторая», «Георгий Победоносец», «Св. Евстафий», несколько крейсеров и миноносцев. Флотские офицеры вновь заполнили центральные улицы и площади, и в зале Морского собрания регулярно задавались балы. Антон Андреевич Горенко, отвечавший в последние годы службы за устроение казённых земель и садов Севастопольского порта, на закате своих дней был утешен зрелищем полного возвращения городу военно-морского облика, знакомого отставному полковнику Адмиралтейства с юности.

А к моменту прибытия сюда его внучки Морское ведомство перемещало остатки торговых судов из севастопольских бухт в Евпаторию и Новороссийск. Межведомственная борьба за порт из служебных кабинетов выплёскивалась и на городские улицы: на том самом Мичманском бульваре, куда Мария Антоновна Горенко водила гулять племянницу, по вечерам возникали стычки военной молодёжи со «шпаками», завершавшиеся обычно (как и в кабинетах) победами Марса над Меркурием.

Небольшой одноэтажный домик с подклетью и большим крыльцом, где под опекой старшей дочери доживала век Ирина Ивановна Горенко, вдова Антона Андреевича, находился у перекрестка Екатерининской улицы и Мичманского спуска, в двух шагах от Мичманского бульвара. Вероятно, в это время вместе с ними жила и Надежда Антоновна Горенко, учительница местной начальной школы. Другая их сестра, Аспазия Арнольд, вместе с мужем в 1890 году перебралась из Севастополя в Одессу.

Ирина Ивановна, урождённая Воронина, была, по выражению внучки, «наполовину гречанка». Отец её, поручик Иван Воронин (дед Андрея Антоновича Горенко и прадед Ахматовой) женился на дочери критянина, участвовавшего в летучем морском отряде знаменитого Ламброса Качиониса, средиземноморского пирата-партизана, наводившего ужас на турок в островах Архипелага в конце XVIII столетия. Флотилия Качиониса была составлена исключительно из захваченных турецких судов и действовала на стороне России в её войнах с Турцией (флагманы Качиониса назывались «Князь Потёмкин-Таврический», «Граф Александр Безбородко» и, разумеется, «Минерва Северная»). Качионис продержался в архипелаге до 1792 года, когда его главная пелопоннесская база на полуострове Мани, в бухте Порто Кайо была атакована соединёнными франко-турецкими морскими силами. Однако греческие пираты, потеряв большинство кораблей, смогли избежать плена, прорвавшись ночью на небольшом судне сквозь вражеский строй.

Путь их был в Россию, где сам Качионис, обласканный «северной Минервой», получил право носить особую феску, украшенную изображением царственной десницы с надписью «Под рукой Екатерины». Его команда осела в севастопольской Балаклаве, которую охранял уже сформированный к тому времени особый греческий батальон.