«Ахматовская культура» или «Не ложи мне на уши пасту!»

— И с хорошим английским, — кивнул я. — Только она это все на моих глазах осваивала, не в шпионской спецшколе.

— А где?

— По-разному. Типа частных уроков.

— На какие деньги, интересно?

— Какие деньги? Всегда находились добровольцы. Я думаю, захоти она учить марсианский, тут же приземлилась бы тарелочка с сексуально озабоченным пришельцем.

Вувос вздохнул и оборвал:

— Неважно. Подумай, бабу с такими данными могли не завербовать?.. А знаешь, жаль, что с ней так получилось…

В который раз проехал джип внутренней охраны. Дежурные уже успели смениться — рядом с водителем маячил знакомый сталактит бороды одного из наших заказчиков. Коты совершенно обнаглели. Привлеченные запахом закуси, они решили заодно и погреться — терлись теперь вокруг и гоняли друг-друга, привлекая диким ором нездоровое внимание к нашему кусту.

Продолжать обсуждать детали операции «Номи» уже не хотелось — чем больше мы о ней говорили, тем менее осуществимой она казалась, не помогала даже водка. Я слегка «поплыл» — еще не дремал, но уже не бодрствовал. Сидел в прострации с открытыми глазами. Вувос тоже притих, только изредка тяжело вздыхал. Неожиданно из темноты материализовался силуэт с большой сумкой. Я пихнул Вувоса локтем.

— Елка, — сипло прошептал он.

Бедолага, совсем голову потерял. Силуэт приблизился. Джинсы, ветровка.

Под капюшоном я разглядел лицо Елки. Ничего себе… неужели, действительно, «рука Москвы»? Но зачем она собак режет?

— Убью… — прошептал Вувос.

— Чуть позже, — попросил я.

Елка остановилась на крыльце, сбросила сумку, поозиралась, пошарила по карманам, закурила. Огонь зажигалки романтично озарил растрепавшуюся прядь и красивое взволнованное лицо. Руки у нее подрагивали. Вувос отвернулся.

Она докурила сигарету и швырнула окурок в наш куст, потом рывком закинула тяжелую сумку на плечо и скрылась в подъезде. Еще и свет зажгла, дура. Испачкать одежду боится, что ли. Ну все, дадим ей еще несколько минут на распаковку трупа и будем брать.

— Слушай, — глухо сказал Вувос, — а зачем она так долго стояла на крыльце?

— Ждала, что мы предложим ей выпить, — я быстро разлил остаток по стаканам, и мы не чокаясь, как на поминках, опрокинули.

— Ш-ш-ш, — вдруг прошипел Вувос.

В тишине прошаркали шаги. Согнутый под тяжестью мешка, озирающийся силуэт с крючковатым носом крадучись приближался к нашему подъезду. Уже стали видны седые волосы, тяжелый подбородок, оттянутое на коленях спортивное трико, вцепившаяся в горло пластикового мешка большая сильная рука с узловатыми пальцами. Просто театральный злодей. Попав в свет фонаря, он ускорил шаг, почти побежал к моему крыльцу и вывалил на него окровавленную собаку.

Мы синхронно встали из-за куста.

— Простите, — сказал я вежливо, — а какой породы ваша собачка?

Мужик вздрогнул и вызывающе сверкнул глазами:

— Это неважно!

Мы приблизились и поинтересовались:

— А что важно?

Кажется, наши лица ему понравились больше, чем наши очертания, потому что он вдруг чуть улыбнулся:

— Важно то, что эта собака спасет десятки тысяч человеческих жизней!

— Это что, — громко возмутился наш ревнитель иудейской веры, — жертвоприношение некашерных животных?

А я, кажется, все понял. Сказывается порой покойный дедушка-профессор, да полвека в медицинской семье (если считать год за три).

— Так вы хирург? — сказал я.

Мужик развел окровавленными руками.

— Да хоть гинеколог! — зло буркнул Вувос. — Тут же дети в школу по утрам ходят.

Мне этот аргумент показался странным, и я зачем-то добавил:

— А по ночам женщины…

Вувос сразу притух, потерял интерес к происходящему здесь и даже демонстративно отошел в сторону. А мы остались дышать друг на друга перегаром. Интересно, он принимает до операции или после? Наконец, я спросил:

— Какого черта? До мусорки донести тяжело?

— Не в ваши годы судить, что мне тяжело! — заносчиво ответствовал хирург. — Мне, автору нескольких уникальных операций, не дают самостоятельно аппендикс удалить! Это что?! А на все мои разработки просто плюют! Смеются! Не подпускают к операционному столу!

Хирург подступал все ближе и орал все громче, и я поймал себя на том, что отступаю.

— Где ваши наручники? — напирал он на меня. — Вы же полицейский, я знаю! И вообще, где вы были раньше? Почему вы только сегодня меня поймали?! А ваши эксперты?! Это просто сборище недоучек! Уже по первому трупу профессионал должен был понять, кто это сделал! Я! Профессор Уманский! Потому что больше в Израиле никто этого делать не умеет!