«Ахматовская культура» или «Не ложи мне на уши пасту!»

Странно он представлял себе нашу работу. В Израиле и людей редко вскрывают, а уж собак… Только по большому блату. Трудно вжиматься в таком возрасте в новую реальность… Мне стало грустно, когда я представил, как научное светило, наверняка вспоминая «Собачье сердце», подманивает собаку, а потом, вместо того, чтобы сказать восхищенным студентам: «Унесите в виварий», убивает ее и тащит, как тать в ночи. И уже сам сомневается кто он — профессор или собачий Джек-потрошитель. Не может смириться настоящий профессионал, что он никому не нужен. И, как раньше оригинальные операции, он придумал такую вот скандальную операцию саморекламы. Чтобы крикнуть на суде заполнившим проходы журналистам: «Я обвиняю министра здравоохранения в смерти сотен людей, которых могли спасти мои операции!» Ничего этого не будет, даже если я его повяжу. И это-то его и доконает. Может, его отпустить? Да вряд ли он так легко «отпустится». Только деньги на «Номи» потеряю…

Пока я выбирал между деньгами и милосердием, на его крики в доме зажглось несколько окон, а там и патрульный джип пожаловал. Заказчик вылез и со скорбным осуждением уставился на хирурга. Я уже приготовился выслушать новую серию пауз, но он ограничился одним словом:

— Предпоследний…

Значит, профессор хотел убить одной операцией двух собак — и рекламу учинить, и месть всем обер-амутантам, у которых предпоследним купил барак по ложной цене. И, выбирая наши ступеньки, рассчитывал не столько на меня, сколько на моего соседа. И верно рассчитал — по лестнице уже громыхали тяжелые шаги Обер-амутанта. Запыхавшись, он вылетел из подъезда, поскользнулся на собачьей крови и выдохнул, глядя на хирурга:

— Предпоследний… вот уж никогда бы… профессор, пожилой… стыдно!

Слово «стыдно» в его устах показалось хирургу верхом бесстыдства.

Профессор затрясся и начал кричать что-то о религиозной крыше, под которой плетется заговор сионских мухлецов. Обер-амутант глушил его воплями о «совках», кабланах[46] и своей честности. Из окон на иврите, русском, английском и амхарском требовали прекратить балаган. В разгар этой «итальянской» сцены я заметил, что Вувос исчез. Мне очень не хотелось, чтобы за собачьими трупами снова пошли женские. И я побежал домой.

16. Раннее утро в семейном кругу

Я влетел в квартиру и резко затормозил. На кухне Ленка и Елка плакали в объятиях друг друга. Проститься, что ли, ей Вувос разрешил перед исполнением приговора? Сам он топтался рядом с довольно глупым лицом. Я выбрал стул, на котором висел его автомат, и принял расслабленную позу. Вувос тотчас подсел ко мне:

— Ну, Боря, дела… У нее сын сбежал. Там, в России. Олежка. Шустрый пацан, в маму. Представь, она матери своей позвонила, а он берет трубку — пять минут как дома. Удачно, да? Елка сразу сориентировалась, говорит, мол, бери бабушку и немедленно валите к какому-то приятелю, которого Ахмат не знает. Мы сейчас звонили — они уже там. А через несколько часов их мой приятель к себе заберет, у него дача в горах…

— Ну прекрасно, — обрадовался я, — а где же Номи?

Вувос снова помрачнел:

— Где, где… Все там же. Вернее, еще дальше. Она все это время была рядом, в Аль-Азарии. Можно было пешком сходить. Елка, кстати, пешком и пришла. А теперь…

Постепенно я понял, что произошло. Когда Елка, после «упоительного дня» с Вувосом, вернулась за вещами к Халилю, тот сообщил, что уже несколько раз звонил Ахмат по очень важному делу, просил сразу же перезвонить. Ахмат был совершенно не в себе, потому что на него наехала чеченская мафия и требует заказанный и оплаченный вирус. А Умница, забрав свою пробирку, подло убил «ахматовскую культуру». Какой термин, а?! А теперь еще нагло врет, что вирус у него украден. Короче, время Ахмат выторговал до елкиного возвращения. А чтобы она действительно нашла вирус, забрал Олежку. Олежка сейчас очень доволен — дача, лошади, компьютерные игры, и так будет до ее возвращения с вирусом. А если без вируса, то все понятно.

В этом месте я перебил Вувоса:

— А во время вашего «упоительного дня» ты Елке рассказал, что вирус украли?

— А зачем? — пожал плечами Вувос.

Значит, Елка действительно получила информацию о краже из России, от Ахмата.

В общем, утром Елка обнаружила Умницу у Максика и действительно обошлась с ним довольно жестоко, требуя поделиться «ахматовской культурой».

Умница навел ее на Вувоса, и тут Елке пригодился полученный ею накануне ключ от каравана. Шмон, замаскированный под уборку, ничего не дал. Когда искать было уже негде, пришла от соседей Номи. В отчаянии, Елка забрала ее и увезла к Халилю.

Халиль принял близкое участие в беде Лели, осудил Ахмата и одобрил все ее действия. Он сообразил, что искать Номи будут в первую очередь у него и моментально рассредоточил всех близких родственников по дальним. А Елку с Номи забрал с собой, в Аль-Азарию, в дом уехавших за границу родственников и велел дезинформировать Вувоса насчет глухих территорий.