Аки лев рыкающий

На дальней окраине устроили привал велосипедисты. Они, наконец, выдохлись и остановились у колодца, прислонив свои машины куда попало — к деревьям, к бревенчатой стене дома, а то и просто положили на землю. Я успел заметить несколько дорожных и гоночных моделей, два трехколесных велосипеда и тандем с жилистыми спортсменами в полосатых трико. Циклисты задирали ноги кверху, чтобы отлила кровь, или просили друзей размять уставшие икры. Пили воду из помятого ведра, умывали лица и подмышки, отфыркивались — вели себя как шаловливые дети. Рядом ходил учетчик с большой тетрадью отмечал, кто прибыл в Солнечную Гору первым, кто вторым и так далее. Я знал правила, поскольку сам неоднократно участвовал в заездах. Каждому гонщику положен час на отдых. После чего, они отправляются на дистанцию друг за другом, в соответствии с этим самым списком. Если кто захочет уехать раньше, чтобы опередить лидеров, ему не позволят строгие судьи, товарищи по увлечению, да и собственная совесть: хочешь обогнать — пожалуйста, но сделай это по-честному. А жуликов в наших кругах не терпят!

— Дальше на шоссе только автомобили, — крикнул я князю.

Тот вряд ли услышал, в ушах шумело нещадно, но смысл угадал и похлопал Ийезу по затылку.

— Быстрее! Быстрее!

Неужели можно еще ускориться? Оказывается, да. Следующие версты — девять или десять, — промелькнули в одно мгновение. Потом дорога стала хуже. Шофферам пришлось чуть сбросить скорость и это уберегло наши жизни. Вылетев из-за холма, «Бенц» чуть не столкнулся с каретой, застрявшей в глубокой колее.

— Осторожно! — заорал я.

— Тормози! — взвизгнул князь.

А Ийезу забормотал на непонятном языке, очевидно африканские ругательства. Но его руки в голубых перчатках действовали хладнокровно: левая дернула рычаг, а правая вывернула руль, не позволяя колесам оторваться от земли. Автомобиль дважды крутнулся вокруг своей оси, поднимая облако пыли, потом накренился, завис под опасным углом и медленно, с тяжелым лязгом, встал на все четыре колеса.

— Удержал, окаянный! — князь обнял абиссинца и звонко поцеловал в щеку. — Удержал, родной! Ай да молодец.

Ийезу скалил белые зубы в диковатой улыбке и молчал.

Сзади подъехал Пузырев.

— Что у вас стряслось?

— А вот… С-с-скотина извозчик! Раскорячился тут со своей «кукушкой»! — г-н Щербатов закипел от возмущения, но тут же сменил гнев на милость, углядев г-на Романова, который сидел на обочине с печальным видом. — Ипполит?! Что у вас стряслось?

Инженер пригладил горестно-поникшие усы и выдавил улыбку:

— Разогнался до пятидесяти пяти…

— Пятьдесят пять верст в час?! — присвистнул Пузырев. — Великолепный результат!

— …и сжег аккумулятор.

— Эх, незадача! — князь спрыгнул на землю и сочувственно покачал головой. — Но зато рекорд установлен.

— Куда там… Американец Ирвинг весной разогнался до семидесяти верст в час. А я вот не сдюжил.

— Тю, американец! Эти соврут и глазом не моргнут, — скривился Николай Сергеевич. — А у нас в империи еще никто так резво не ездил. Примите самые сердечные поздравления! Жорж, непременно напишите в журнале об этом выдающемся факте, — обратился он ко мне, а потом и остальных затянул в водоворот своего воодушевления. — На наших глазах творится история, господа. Пятьдесят пять в час, это же надо!

Иван полностью разделял его восторг, но при этом мыслил в ином направлении.

— Не переживайте, мы вам пособим. Зацепим вашу электрическую колымагу и докатимся до Клина потихоньку, — предложил он. — Если веревку вот здесь продеть, и пару крепких узлов…

— Нет, нет, господа! Вы не обязаны из-за моего фиаско прерывать гонку и возиться с этим чертовым шарабаном! — отмахнулся инженер. — К тому же, госпожа Гигельдорф, а вслед за ней и другие автомобилисты, проезжавшие мимо, обещали прислать подмогу: кучера с упряжкой лошадей. Дождусь уж.

Г-н Романов вздохнул и присел на корточки возле своего детища. Я не принимал участия в беседе, но с большим интересом рассматривал чудо современной науки. Кузов не железный, как у большинства автомобилей, а каретного типа: сплошные доски и спрессованная в три слоя парусина. На первый взгляд, как я отмечал прежде, обыкновенная бричка — черная, лаком покрытая. Только сундук с аккумуляторной батареей выдает внимательному наблюдателю секрет экипажа. Два электрических двигателя закреплены под брюхом повозки. Колеса от обычной телеги, но каждое крепится к раме четырьмя жесткими пружинами. Это сделано для того, чтобы они не отвалились во время гонки по буеракам или улицам, мощеным булыжником. Удобная конструкция. Единственный минус — шофферу, как прежде кучеру, приходится править махиной стоя на запятках кареты. Мокнуть в дождь, мерзнуть в стужу. В этом смысле «кукушки», а также их дальняя родня — британские кэбы, — крайне неудобны.

— Давайте хотя бы на обочину выкатим, — предложил Пузырев, — Незачем торчать посреди дороги! Врежется кто-нибудь, чини потом.