Аккорды безумия (СИ)

— Элинея подарила мне немного сушёных грибов, — радостно произнесла шаманка.

— Я так понимаю, есть эти грибы нельзя, — предположил я.

— Да. Они пригодятся мне для… ритуала.

Мы заночевали у Ревуса — старик, кажется, снова был рад нашей компании. Утром, когда мы собирались выходить, я заметил, как из центральной башни Тель-Митрина выбежала управительница, переодевшаяся в дорожный наряд, и направилась в сторону Вороньей Скалы. Нам с ней было по пути, потому мы решили проводить её.

— А что случилось? — невинно спросила Фрея. — Ты выглядишь… обеспокоенной.

— Нелот помер, — без тени печали ответила данмерка. — К даэдротам ему и дорога, хрычу старому! А лорд Талвас будет добрым господином, я уверена!

Я не сдержал усмешки: малыш Талвас всё же нашёл в себе сил и ума избавиться от своего учителя. Осталось только узнать, как он оправдает его смерть перед властями Вороньей Скалы. С другой стороны, я слышал, что по телваннийским обычаям убийство расценивается лишь как способ избавления от слабых и глупых. Убийца получает свои трофеи в случае успеха, либо же погибает от рук своей неудавшейся жертвы в случае поражения.

— Он выглядел таким здоровым, — недоумевала шаманка.

— Кто? Нелот? — управительница презрительно ухмыльнулась. — Он только казался здоровым, на самом деле без зелий сэры Мотрен он едва на ногах стоял! А ещё её выгнать хотел, скампов выродок!

Управительница первым делом направилась в Храм Истребований — договариваться о похоронах; мы с Фреей предпочли немного потерпеть и пройтись до стоянки в роще Бродира, недавно зачищенную редоранскими стражниками от бандитов. Пока новые разбойники не сделали её своим лагерем, мы остановились там. Я разжёг огонь, скаалка нанизала на длинную палку тушку пойманного по дороге пепельного прыгуна и принялась за готовку. Зажаренное мясо этих насекомых показалось мне приятнее на вкус, совсем как жареный картофель. После ужина у меня не было никаких сил, я лёг на одно из длинных брёвен, которое разбойники использовали в качестве лавок и уснул.

Мне снова снился Мирак, куда-то звавший меня. Я шёл на зов — но драконий жрец отдалялся, словно убегал от меня. Я бежал по длинному коридору Апокрифа, Мирак звал меня, называл самыми грязными словами и проклинал…

— Рион, — настойчивая тряска вывела меня из этого кошмара.

Я открыл глаза. Было ранее утро, солнце ещё даже не показалось на небосводе. Фрея уже проснулась, сделала из грибов, которые ей дала Элинея, какой-то отвар. Скелет Мирака лежал неподалёку, завёрнутый в свою робу так, как её владелец носил при жизни. Шаманка налила отвар в кружку и протянула мне, велев выпить. Снадобье показалось мне ужасно горьким, хотелось выплюнуть его, а затем вырвать, но скаалка велела мне лечь и закрыть глаза. Мне слышался её тихий голос, напевавший незнакомую мне песню…

…Свет вокруг меня тускнел, становился холодным, всё вокруг окрашивалось в зелёные тона — такие же мрачные, как в Апокрифе. Где-то вдалеке я видел Мирака — в своём полном облачении, в той же маске, не позволившей мне увидеть его лицо, вокруг него толпились призрачные младшие даэдра Апокрифа.

— Тебе нравится человеческая женщина?

Высокомерный, надменный голос звучал прямо в моей голове.

— Она назвала тебя Бладскалом, и теперь думаешь, что ты — один из них?

Внутри меня закипала злоба. Мне хотелось прервать его разглагольствования, следовало подойти к нему ближе, сорвать маску — хотелось посмотреть этому норду в глаза, а затем прикончить.

— Нет. Ты всегда будешь эльфом. Высокомерным золотокожим эльфом. Люди всегда будут для тебя грязью. Думаешь, я мёртв? Нет, эльф. Я жив! Я жив в памяти скаалов! Я жив в твоём разуме!

Призрачные твари накинулись на меня, моя молния попала в первого из них, развеяв эту иллюзию. Призраки нападали на меня снова и снова, я отбивался, продвигался всё дальше, к площадке, где стоял сам Мирак.

— Так прими же меня! — норд надрывал голос, распростёр руки по сторонам. — Прими, как своего предтечу! Распни на жертвенном алтаре, вспори грудь, вырви сердце!..

Ещё несколько рывков — и я поравнялся с древним нордом.

— Довольно, — заключил я и сдёрнул с драконьего жреца его маску.

На собственное удивление, я не увидел под ней норда или вообще человека; под ней скрывалось моё собственное лицо. Отражение смотрело на меня с нескрываемой ненавистью, в глазах пылало высокомерие — и отчего-то мне становилось противно. Неужели я когда-то был таким?

— Ты слаб, — произнес мой двойник уже моим голосом.

Затем он отчего-то разразился громким, сумасшедшим смехом, он неистово хлопал в ладоши и почти согнулся пополам, волосы растрепались, а высокомерие сменилось безумием. Я пригляделся внимательнее — и заметил на склерах своего двойника черные точки. Следы влияния Хермеуса Моры, как говорил Нелот.

— Посмотри на себя. Посмотри, на что ты стал похож, стоило мне лишь ненадолго отвернуться! — его голос срывался в крик.

Я хотел возразить ему — но безумец не желал ничего слышать.