Аккорды мракобесия. Том I

— Да з…гаствует ми…овая еволюция! — воскликнул Ленин, высоко задрав руку, и с его штанов снова стал капать дождь. И тут мы увидели дорогу. Она оказалась железной, укатанной и чуть-чуть гудела, а коль гудела, знацца, по ней, знацца, чтой-то двигалося. Я подумал: коммунисты Хинляндии на встречу едут на лошадях. И вдруг громадина на нас движется и останавливается и пыхтит вдобавок. И член СиКа Хинляндии Гришка Шалава Ялава остановил поезд и на финском языке сказал: сия мая пая, что значило, прошу любить прямо на кровати, но не жаловать и великий Ильич громко стрельнул в сторону империализма, заскочил в топку и схватился за лопату, шоб кидать уголь, поскольку значился истопником».

Этот бесценный материал сразу засветился после переворота и тут же о нем забыли неблагодарные потомки. А вот Разлив…

Ах, этот Разлив! сколько раз его переделывали, лепили, ломали все сто лет до последнего дня, пока не дрябнул в тартарары коммунизм, выдуманный Мордыхаем, осуществленный Бланком и горячо поддержанный русскими гопниками, кому Ленин подарил кукиш на блюдечке с голубой каемочкой и землю в цветочных горшках в придачу!

Сколько трудов, сколько диссертаций написано об этом Разливе, где великий вождь работал на благо всего человечества, всего несколько дней, а потом как жалкий трус драпанул в Финляндию! Каждый чих вождя описан, обсосан, каждый стебелек, как конфета ребенком. Только никто не упоминал женскую одежду и два ведра, в одно из которых вождь мочился, а в другое облегчался, поскольку боялся выйти из шалаша… по причине своей невероятной осторожности под названием трусость. Хотя это было совершенно напрасно.

По одному Заливу можно судить, насколько люди были одурманены обещанным, несуществующим раем, насколько коммунистическая идеология способна заморочить мозги миллионам бедных, малограмотных пролетариев, среди которых превалировали тюремщики, пьяницы, террористы и прочая братия, не желающая трудиться ради куска хлеба. Люди даже не знают, как они слабы, как долго может длиться детский иммунитет в их головах.

А поведение Ленина объясняется его невероятной трусостью. Обычно все головорезы — трусливы.

Никто его не трогал, никто не гонялся за ним, о нем словно забыли. Керенский был в раздумье, а когда Керенский, земляк Ленина, находился в раздумье, он не мог принять никакого окончательного, даже пустякового решения. Он мог даже заблудиться в узких улочках Петрограда, направляясь в Зимний дворец.

«Большевики никогда уже не смогут подняться, — думал он, — что я получу, если арестую главного бунтаря, немецкого шпиона Ленина, моего земляка, которому судьба уготовала…? А ничего не получу, только немцы могут обозлиться, — зачем злить такого противника? К тому же есть достоверные сведения из уст Бронштейна, что американское еврейское лобби, крайне заинтересовано в ослаблении России, а потому через того же Бронштейна, передали Ленину 20 миллионов долларов для захвата власти. Трудись, Ильич на благо своих трудящихся. А, завтра я приму окончательное решение».

У Керенского у самого были проблемы: он не туда повернул руль, он перессорился с теми людьми, с которыми нужно было дружить, на которых можно опираться. Короче, Керенский это еще одна трагическая ошибка в истории России.

Финны встретили Ленина дружелюбно взамен на обещание освободить Финляндию от коммунистического рая. Ленин боялся, что в Заливе могут появиться царские жандармы в качестве незваных гостей, и надо было спасать свою шкуру бегством в глубокой тайне.

С ним пребывал и Апфельбаум (Зиновьев).

Есть мнение, ничем неподтвержденное, что Ленин инкогнито вернулся в Германию и там прощупывал настроение рабочих и возможность их организации на борьбу, но немцы поймали, пригрозили и выдворили его из страны, намекнув, что надо отрабатывать денежки, как это полагается любому шпиону.

Вернувшись в Россию, он начинает строчить свои никому непонятные опусы и, не стесняясь, лжет налево и направо. В русской прессе приводились убедительные данные о его связи с Ганецким, Парвусом с целью пополнения партийной кассы на содержание революции. Он тут же стал отписываться от них, дескать, моя хата с краю, я их не знаю.

«Прокурор играет на том, — пишет Ленин в статье «Ответ», — что Парвус связан с Ганецким, а Ганецкий связан с Лениным! Но это прямо мошеннический прием, ибо все знают, что у Ганецкого были денежные дела с Парвусом, а у нас с Ганецким никаких».

Соратники тоже читали эти строки и только улыбались: они учились у своего босса тайнам лжи. Да и как не учиться, если Ленин это теоретически обосновывал, доказывая, что, правда — это буржуазное понятие и пролетариату можно и даже нужно лгать. Самым старательным и молчаливым учеником был Иосиф Джугашвили. Ему это пригодилось в будущем. Он совершенствовал марксизм как лженауку.

18