АКОНИТ 2018. Цикл 1, Оборот 1

«Воистину странная вещь. Это какой-то литературный weird-chill, с примесью типичных бредовых иллюзий опиумных курильщиков; неплохо оформленный, впрочем, под Артура Мэкена или де Куинси. Но кто ещё такой этот принц Николос? Да уж, — сокрушённо вздохнул Македоний Меркадиевич и потянулся во весь свой рост, достигавший, к слову, доброй морской сажени, — что прадед, что дед, что отец — все были известными чудаками. Надобно сжечь всю эту чертовщину от греха подальше. Вот только чаю имбирного заварю».

В ореоле этих сумбурных мыслей Македоний Меркадиевич вышел из двери подвала, сходил в прихожую за курткой, трубкой и спичками и присел на крыльце, в глубокой задумчивости внимая вечерним шорохам, земным запахам, лаю собак в отдалении и блеску высыпавших на небо, как из дырявого сита, звёзд.

Но семена надвечного зла уже были посеяны в благородную почву души.

Владислава Гуринович Манускриит

…Еще один кошмар

Зов над дальними полями

В черном небе разгорается рассвет…

Падают деревья.

Fields of the Nephilim, «Trees Come Down»

Хаос воплотится в одном из участников Церемонии.

Инстинкт подскажет тебе, в ком именно.

Неизвестный автор

1

Если идти пешком, то дорога от дома до шоссе занимает минут сорок. Сначала через скверный, сильно заболоченный лесок, потом по разъезженной колее через распаханное поле. Оно тянется справа от колеи до самого горизонта, а слева сплошной стеной поднимается еловый лес. Дальше начинаются дачные участки, за которыми расположено четырёхполосное шоссе. Путь довольно неблизкий; странно, что я не помню, как добрался до трассы.

Я не помню ничего с того момента, как начали падать деревья, а потом дверь распахнулась, и Рей начал орать. Не думал, что он способен так кричать — как истеричная баба. Наверное, в тот момент он сильно пожалел, что выбросил ствол. Кстати, о стволе. Когда меня повязали на трассе, он был у меня в руках. Я шел по трассе навстречу движению, сжимая в руке ствол с расстрелянной обоймой и не реагируя ни на свет фар, ни на рев автомобильных гудков, ни на визг тормозов, когда машины объезжали меня по касательной. Какая-то фура тормознула посреди дороги, водила-дальнобойщик высунулся из окна и долго матерился, поминая «этих чертовых наркоманов». Этого я тоже не помню. Мне рассказывали.

Они требуют, чтобы я вспомнил. Приходят чуть не каждый день. Женщина-следователь, довольно приятная, с белокурыми кудряшками и в больничном халате, наброшенном поверх бирюзового свитера и серой мини-юбки. Почему-то избегает униформы. Говорит тихим, мягким голосом. Относится ко мне почти с симпатией. Хотя, быть может, это просто игра. «Добрый полицейский».

«Злой полицейский» тоже есть. Этот всегда в униформе. В кителе со звездочками подпола. Смотрит на меня, как на дерьмо. Любит расписывать в красках, что на зоне делают с такими, как я.

Не знаю, чего они добиваются. У них уже сложилась общая картина. Ствол в моей руке — достаточно очевидное доказательство.

Но все же что-то у них не складывается. Например, деревья. Некоторые были вывернуты с корнем, некоторые сломаны почти у самых верхушек. И еще Дани. Точнее, его труп.

Этого они не могут объяснить. Моя версия их не устраивает. Они пытаются докопаться до истины. Найти рациональное объяснение. Наверное, поэтому они заставляют меня рассказывать об этом снова и снова, хотя я не могу сказать им ничего нового.

2

Началось с того, что Рей и Дани опять погрызлись. В последнее время они схлестывались беспрестанно, из-за любой мелочи. В своей жизни я нечасто встречал людей, которые бы настолько ненавидели друг друга. Их ссоры иногда заканчивались рукоприкладством. Однажды мне пришлось оттаскивать Дани от Рея, который валялся у стены с разбитой рожей, почти без сознания. Я держал Дани за ворот, пытаясь выхватить нож из его побелевших пальцев. Рею определенно нравилось доводить Дани до белого каленья, когда тот становился практически невменяемым. Иногда мне казалось, что в своей каждодневной грызне и разборках они начисто забыли, для чего мы здесь.