АКОНИТ 2018. Цикл 1, Оборот 1

Колдун потянулся к сознанию бородача и заставил его кинуться на негра-красавца, параллельно толкая верзилу присоединиться к схватке. Коснулся невидимым щупальцем головы Серого Костюма.

Себай нашарил на стене древко топора. Неожиданно он понял, что хочет изрубить Смотрителя маяка на куски. Жаждет крови. Перед ним стоял не человек, во всяком случае — уже не человек. Тварь, повинная в этом хаосе, должна умереть.

Как сжечь раковую опухоль…

А потом всё закружилось. События происходили настолько быстро, что не могли быть правдой. Настолько жестокие и кровавые, что отметали мысли о лжи.

***

Тушумах перестарался.

Он хотел ужаснуть людей, дать почувствовать вкус крови, ощутить неизбежность выбора: спасение принесёт только смерть их мучителя, Тушумаха.

Он слегка подтолкнул их, возбудил жажду насилия, кинул в схватку друг с другом, но сразу отпустил, чтобы полнота его власти обескуражила людей, сгруппировала против него.

Четвёртого — того, что прятался за колонной, — он оставил про запас.

Но в людях проснулись звери. Загнанные, испуганные и от этого ещё более опасные. Они кинулись друг на друга, сломленные и осквернённые безумием.

Бородач сбил с ног негра в костюме, разорвал узел галстука, воротник, и вгрызся в тёмное, лоснящееся потом горло. Он ампутировал зубами щитовидку, ногтями добрался до пищевода. Потоки жидкости хлынули ему в лицо. Безумец не сразу понял, что его левая ступня больше не принадлежит ему, а отсечена и насажена на меч большого негра. Он пополз на расхитителя его плоти, и даже смог его повалить, несмотря на множество колотых и рубленых ран. Они пожирали и кромсали друг друга, пока пыльный воздух высасывал их души.

Вши покидали остывающую плоть.

Тушумах сплюнул от омерзения — глупо было устраивать бойню, здесь, в маяке. Потом абсурдность мысли выдавила из него улыбку: чистота жилища больше не должна волновать его.

Он сделал шаг вперёд, наблюдая за аппетитной тенью, которая выпадала из-за колонны. Воздух благоухал новыми ароматами: кровь, испражнения, оттенки мёртвых тканей. Сейчас бы вобрать в себя всё это, заполнить опустошённые резервуары…

Нет, решено.

Он идёт к финишу своего долголетия.

Тушумах шёл вперёд и уже улыбался в полный рот, обнажив заточенные иглами зубы.

***

Себай выдался из тени и начал поднимать топор. Широкий стальной полумесяц всходил в пыльный небосвод, нависая над колдуном.

Смотритель маяка дрогнул. Вспомнил, как много веков назад поднялся с колен посреди замкнутого круга из стен и присягнул на верность, обретя силу и бессмертие. Которое наскучило, всё так- но холодная мгла нетленной пустоты, что сулит окончательная смерть, теперь по-новому взглянула на него. В упор: жёлтым глазом, подёрнутым белёсой плёнкой.

Усталость и разочарование были ничем по сравнению с просторами, раскинувшимися за провалом зрачка. Они, просторы, и являлись — Абсолютным Ничем. В котором ему плыть, возможно, вечно.

Тушумах запаниковал. Он пожалел, что пригласил людей.

Тень поднятого топора упала поперёк его лица.

Колдун понял, что не успеет собрать достаточно запахов и теней, чтобы оживить ментальные щупальца. Но он попытался: втянул уголком глаза тень жирного паука под потолком вместе с узором паутины, судорожно вдохнул запах пота Себая и конденсат камня. Потянулся к мёртвым телам. бесполезно, их густые ароматы не так быстро проглотить.

Человек ударил его топором.

Тушумах попытался сделать шаг назад — всё, на что сподобилось его тело, — но тень топора прыгнула, впилась, прошла насквозь. Лезвие срубило голову чуть выше тонких губ, так быстро и чисто, будто откинулась крышка чудовищной пепельницы. А потом была кровь. Тёмный фонтан ударил в потолок и опал раскрытым зонтом.

Голова скатилась по плечу колдуна, тяжело застучала по полу и замерла, сочась красным, будто разбитая бутыль вина. Себай посмотрел вниз и наткнулся на чёрный взгляд. Ошибка.

Смотритель маяка ещё был жив.

Обезглавленный, он двинулся на Себая. Глаза человека опустели. Руки Тушумаха тянулись к собственному палачу, который пятился, свободной рукой отирая лицо от содержимого вен и артерий колдуна — словно кто-то разбил ему о голову пузырь с кровью.

Себай забыл об оружии, холодные нити сковывали мозг, сотни запахов обволакивали мысли, а ярость того удара, что лишила колдуна головы, бесследно исчезла. Топор выпал из ослабшей руки, едва не отхватив пальцы левой ноги.

Тело Тушумаха сделало шаг, ещё один, и ещё, ухоженные пальцы скользнули по груди Себая и сорвались с жалким трофеем: чёрной, как глаза Смотрителя маяка, пуговицей.

— Уйди, — прохрипел Себай.

В голосе была надежда ребёнка, натягивающего на голову одеяло, чтобы прогнать монстров.

Кровь пульсировала из рубленой раны, тошнотворный фонтан иссякал — слабые, затухающие толчки.

Человек упёрся спиной в стену и приготовился умереть.

Неожиданно бессилие отступило, и Себай поднял руки, защищаясь. Не пришлось. Тело Тушумаха покачнулось, острые колени подломились, и колдун завалился назад, как и подобает обезглавленным телам.