АКОНИТ 2018. Цикл 1, Оборот 2

— Ну а вы сами-то из каких?

Поняв, что разговаривать вопросами — весьма глупое и трудоёмкое занятие, я ответил про себя:

— Из Гластонбери, там у меня родственники, но сейчас я снимаю апартаменты в Лондоне, вернее сказать, художественную мастерскую.

— О, так вы художник?

— Не совсем. Скорее, столяр-краснодеревщик.

— Ага, — сразу же охладев, кивнул эльф. — Ну, а я из Девоншира, значит.

— Вот сразу бы так.

— Ну уж простите мне мою слабость. Ещё по одной?

Действительно, подумалось мне, эльфийская логика сродни женской, только ещё более заковыриста. Какой-такой секрет из того, что в Девоншире тоже живут фейри? Они ведь в каждом графстве есть.

— А никакого, — иронично ответил, видимо, прочтя мои мысли, Корнелиус, разливая виски. — Только что родичи просили меня не распространяться кому не попадя.

— Ясно, — повисла небольшая пауза. — Так что вы думаете о современной технике — о летательных аппаратах, о новых средствах связи и открытиях в области электромагнетизма?

— Что я думаю? — задумался Корнелиус. — Что я думаю? Хммм…

Меня уже не так пробирал озноб, как раньше, душа моя согрелась добрым эльфийским пойлом, поэтому я не стал ускорять ход мысли моего странного собеседника и позволил отвлечь своё внимание на обозрение туманной полосы дальнего леса.

Наконец Корнелиус вышел из ступора и ответил:

— Я хотел бы предостеречь ваших учёных от заигрывания со стихиями и энергиями, которые они не понимают. Этот пресловутый антропоцентризм… «Человек есть мера всех вещей». Кто это сказал? Читал я ваших мудрецов. Ницше, Спиноза, Вернадский, Гёте, Достоевский, Шлегель, Гегель, Гоголь, Моголь. Не впечатлило.

— А что вас впечатляет обычно? — раздосадованный его гонором, осведомился я у сего интеллигента.

— Что меня впечатляет? Ха-ха, хо-хо, ну, хотя бы то, что вот я сейчас возьму и заново наполню бутыль превосходным виски.

— Да ну? — не поверил я и прищурил один глаз. — Вот уж давайте без фокусов, у нас с вами тут серьёзный разговор.

— А никто и не говорит ни о каких фокусах. Всё естественнейшим образом, исходя из первого закона термодинамики.

— Из первого, говорите? — встрепенулся тогда я. — Ну-ка, организуйте.

Житель он холмов или не житель, а меня так просто не обдуришь. Что я, зря, что ли точным наукам обучался в коллеже и всего Артура Конан Дойла прочитал?

— Тогда смотри внимательно, — произнёс эльф и своей худющей, словно жердь, рукой приподнял бутыль с виски на уровень своей головы. Тёмно-зелёное стекло просвечивало на воздухе, и я вполне удостоверился, что виски осталось разве что на донышке.

— Ну вижу, да, — наконец, сказал я и кашлянул — слишком уж промозгло было здесь, на луговине. — Осталось разве что моим борзым угоститься.

Я не большой любитель всяких там иллюзионистских штучек, джентльмены, потому сразу потерял интерес к фокусу и полез в карман за спичками и табаком, а в другой карман — за своей старой трубкой, которую вы, кстати, можете и сейчас лицезреть.

— Да хватит уже бахвальства! — не выдержал какой-то скряга в углу, закутанный в плед, как бедуин. — Покороче давай.

— А ну заткнись, пёсья морда! — рявкнул, не вынимая изо рта трубки, мистер Сноддервик. Наступило тягостное молчание, слышно было, как у собравшихся трутся друг об друга челюсти и поскрипывают суставы на ветру.

— Вот такой вот я позитивист, господа, — продолжал, как ни в чём не бывало, м-р Сноддервик. — Эльф же мгновенно уловил перемену настроения и участливо осведомился, опустив бутыль обратно к себе на бревно.

— Что-то не так, монсьер?

— Нет-нет, — поспешил я его заверить. — Пожалуйста, продолжайте, сэр Корнелиус. Я тут малость отвлёкся на проблемы насущные.

— Ах, эти насущные проблемы, — вдруг оживился эльф. — Знаете, у нас ведь тоже не всё гладко.

— А что у вас не так?

— Ну, не считая засилья человеческих орудий промышленности, всех этих проклятых и зловонных дымных фабрик с вонючими нефтяными машинами и злыми собаками, — начал отвлечённо формулировать мысль Морнаух, — у нас есть ещё один постоянный источник для раздражения.

— И кто — или что это? — недоумевал я. Про заводы мне было понятно, разумеется.

— Никогда не догадаетесь.

— Не спорю.

— Это — цыгане.

Корнелиус произнёс это простое слово с таким весом и с такой зловещей интонацией, что мне стало не по себе. Однако я быстро отошёл.

— А что же вам сделали цыгане?

— Ну как, — грустно усмехнулся почтенный эльф, — мало того что цыгане охотятся на наших зайцев, они ещё и подкладывают своих детей нам на воспитание. А ведь это именно мы, — гордо выпятив грудь, прогремел Корнелиус, — именно мы славимся испокон веков «подложными грудничками»!

Тут у меня начала формироваться картина этого древнего противостояния.