Актёрский роман

- Да выключи ты её! - мрачно потребовал Валентин Холод. - Выключи, к такой-то матери!

И оператор, сидящий на стреле крана, спохватился и выключил камеру, хотя, разумеется, снять нечто подобное не каждому посчастливится.

- Если бы я знал, что у него такое наклонности, - резонно заметил Анин, - я бы не подписывался!

Валентин Холод молча отдувался.

- А играть надо живее! - высунулся из-за него Феликс Самсонов.

Анин со страшным лицом сделал шаг к нему:

- Ты меня ещё учить будешь!

Как он ненавидел этих рафинированных московских мальчиков, едоков картофеля, толпами подававшихся в актёры. Как можно играть с таким трафаретным лицом, которое даже запомнить невозможно?

- Хватит! - психанул Валентин Холод. - Хватит! Это... рыба! - привёл он последний аргумент. - Всё! Будем снимать по отдельности, - принял он решение, - потом смонтируем в эпизоды!

- Не надо в эпизоды... - сморщился, как яблоко, Анин, - это непрофессионально и только ухудшит кадр. Не надо. Я сделаю всё, как надо!

При съемке по отдельности эпизоды получались 'плоскими' и невыразительными, потому что наверняка не вписывались в сценарий из-за того, что должны были быть очень короткими, и всё это тянуло бы за собой, как минимум, коррекцию плана съёмок.

- Ну и правильно! - с надеждой увидеть сияющую Жанну Боровинскую обрадовался Валентин Холод, но ту же вспомнил о сломанной ноге Феликса Самсонова и от всей души застонал: - Будет доктор, или нет?!

Его планы рушились на глазах: он давно хотел показать себя во всей профессиональной красе, а Феликс Самсонов ничегошеньки не понял и готов был всё испортить и, похоже, будет портить впредь.

- Я уже послала! - явилась Ирма Миллер, укоризненно посмотрев на Феликса Самсонова, который нянчил ногу, как котёнка.

И под её взглядом Феликс Самсонов стал медленно, но верно подниматься. Дело в том, что он до смерти боялся Ирму Миллер, которая накануне в бельведере прижала его грудью пятого размера к решетке на окне и недвусмысленно потребовала того, что Феликс Самсонов по некоторым причинам исполнить не мог. Шесть лет работы в тесном женском коллективе повлияли на его способность адекватно реагировать в таких ситуациях. Поэтому с женщинами Феликс Самсонов больше храбрился, чем был способен на что-то решительное.

- Да ничего у него нет! - обрадовано закричал Валентин Холод, апеллируя к группе. - Я же говорил!

- Точно, нет! Вставай, вставай сынок! - саркастически потребовал Анин, который тоже болел за дело.

- А вы не будете драться?

- Всё зависит, как ты себя поведёшь, - недвусмысленно ответил Анин.

- Я больше не кусаюсь, - пообещал Феликс Самсонов и кисло улыбнулся, чтобы потрафить Анину.

- Ну слава богу... - положительно среагировал Анин, которому надоел весь этот спектакль.

- Вот и ладушки! - ещё пуще обрадовался Валентин Холод, и его обычно грустное лицо с бульдожьими складками, разгладилось. То-то Жанна Боровинская удивится, когда я ей всё расскажу, с облегчением вздохнул он, представив её счастливое лицо с конопушками. - Гримёра сюда!

- Гримёр! Где гримёр! - диким голосом закричала Ирма Миллер и побежала искать гримёра.

- Ну и что будем делать? - спросил несчастный Феликс Самсонов, переступая через брошенные перчатки, как через гадюку.

- Ждать! - разъярился Валентин Холод. - И ещё раз ждать! Кусаться меньше надо! Рыба!

У него были абсолютные права кричать на всякого, кто ни подвернётся под руку, разумеется, кроме режиссёра-постановщика и продюсера, которых он побаивался.

Прибежал испуганный гримёр, опытным глазом посмотрел на Феликса Самсонова, повертел его морду под светом так, сяк и сказал не без дрожи в голосе:

- Заретушировать я подберусь, это несложно, а что будем делать с припухлостью?

- Какой припухлостью? - удивился Валентин Холод, он уже забыл о происшествии и всецело пребывал в мечтах о своей распрекраснейшей Жанне Боровинской.

- Вот этой, - безжалостно ткнул ногтём в глаз Феликсу Самсонову гримёр.

Валентин Холод велел:

- Гримируй! - И повернулся в Анину: - Так! Павел Владимирович, вы можете боксировать, как левша?!

- Как левша? - удивился Анин, заподозрив Валентина Холода в нелогичности.

- Ну да, - с надеждой посмотрел на него Валентин Холод.

- Могу! - сделал одолжение Анин. - Свет только надо поменять, - подсказал он, ещё не совсем понимая, что происходит.

- Сцену снимаем в зеркальном отображении, актёров меняем местами. Контраста не давать. Поняли?! - спросил Валентин Холод осветителей, которые за своими софитами походили на домовых.

Харитон Кинебас вдруг страшно заволновался:

- Он же правша, а вы его левшой делаете! А в других сценах что?

- Никто ничего не заметит! - самоуверенно махнул Валентин Холод.

- Заметя, ещё как заметит! - фальцетом вскричал Харитон Кинебас, который печенкой почуял, что фильм портят на глазах.

- А он! - Валентин Холод в запали потыкал пальцем в Анин, универсальный, может и правой, и левой.

- Раньше такого не было! - не уступил желтушный Харитон Кинебас.

- А теперь будет! - отрезал Валентин Холод.

- Ну тогда!.. - закричал Харитон Кинебас. - Ну тогда!..