Актеры-любители

— Да не было ее у обдни въ нашей церкви.

— Ну, должно быть въ другую церковь.

— Да, да… Она говорила: все равно не убережете. Вотъ и не уберегли, не уберегли, не уберегли. И зачмъ только понесло меня одну къ обдн!

Дарья Терентьевна опустилась на стулъ и заплакала. Андрей Иванычъ утшалъ ее, что Люба у обдни, но и самъ тревожился.

Любу ждали къ завтраку, къ часу, но она не вернулась. Во второмъ часу сли за столъ, но ни мать, ни отецъ не могли сть отъ безпокойства. Пробило два часа, а Любы все не было. Не сказавшись, Люба ушла въ первый разъ.

— Андрей Иванычъ! Голубчикъ! Надо искать ее… Надо послать… Надо по горячимъ слдамъ… Надо самому теб хать къ Плоскову. Гд Плосковъ-то живетъ? Она непремнно у него, Боже мой, Боже мой! Что-же это такое! бормотала вся въ слезахъ Дарья Терентьевна,

Андрей Иванычъ и самъ трясся, какъ въ лихорадк.

XXVIII

Изъ дома Люба вышла часу въ двнадцатомъ, а свиданіе съ Плосковымъ въ Пассаж назначено было въ часъ. Сдлала она это нарочно, дабы уйти въ то время, когда мать была у обдни. До часу ей еще порядочно пришлось походить по улицамъ. Улицы она избирала не многолюдныя: ходила по Итальянской за Пассажемъ, вокругъ Михайловскаго садика. Безъ пяти минутъ въ часъ она зашла въ Пассажъ. Въ Пассажъ она зашла съ Итальянской улицы. Плосковъ былъ уже тамъ. Онъ стоялъ около окна какого-то магазина и разсматривалъ выставленные товары. Люба до того обрадовалась, что чуть не бросилась ему на шею.

— Здравствуйте… Здравствуй… заговорила она, пожимая ему руки и мшаясь въ ты и вы. — Былъ у всенощной въ гимназіи? ждалъ меня? Я и хотла придти, да за мной маменька увязалась. Съ маменькой было-бы безполезно…

— Само собой. А я былъ, забрался еще до начала службы и вс глаза проглядлъ, отвчалъ Плосковъ. — Ну, что, не тяжело теб быть дома?

— Ахъ, Виталій! Они просто подомъ меня съли, проговорила Люба. — Надо это скорй какъ-нибудь кончить. Мн жизнь не въ жизнь.

— Безъ документовъ и думать нечего внчаться. Ну, что метрическое свидтельство?

— Въ желзномъ шкапу, у папеньки въ контор. Оттуда его никакъ мн добыть невозможно. Я и въ контор-то разъ въ годъ бываю.

— Скверно.

Плосковъ задумался.

— Нельзя-ли какъ-нибудь безъ метрическаго свидтельства? приставала Люба. — Тогда я хоть сейчасъ… Я на все ршилась. Подемъ, повнчаемся и ужъ домой я больше не вернусь.

— Да нельзя безъ документовъ. Надо хоть копію съ метрическаго свидтельства достать. Вотъ я съзжу въ домовую церковь и переговорю, нельзя-ли по копіи метрическаго свидтельства обвнчаться.

— Да вдь какъ-же я копію-то?.. Вдь я вамъ прямо говорю, что мое метрическое свидтельство въ желзномъ шкапу.

— Копію надо достать въ той церкви, гд тебя крестили, или въ консисторіи. Въ какой церкви тебя крестили?

— Да разв меня въ церкви крестили? меня дома крестили. Гд-же это видано, что богатые люди крестятъ дтей въ церкви!

— Ну, да, да… А изъ какой церкви былъ священникъ, который тебя крестилъ?

— Вотъ ужъ этого я, Виталій, ршительно не знаю. Разв я могу это помнить? Я тогда, самъ знаешь. была маленькая, наивно отвчала Люба.

— Надо узнать. Узнай какъ-нибудь незамтнымъ образомъ у отца или у матери. Можно вдь это какъ-нибудь такъ… среди другаго разговора. А безъ этого и копіи достать нельзя.

Люба опечалилась.

— Теперь ужъ узнавать что нибудь незамтнымъ манеромъ нельзя. Сейчасъ поймутъ въ чемъ дло сказала она. — Ушла я изъ дома безъ спроса. Къ кому, зачмъ — они ужъ догадались. Воображаю я, что теперь у насъ дома длается! Маменька рветъ и мечетъ. Я, Виталій, просто даже боюсь домой вернуться.

— Экая ты какая! Ну, какъ-же не узнать, заране, въ какой церкви записано твое крещеніе! досадливо сказалъ Плосковъ.

— Да вдь ты-же объ этомъ мн ничего не приказывалъ.

— Ну, какъ не приказывалъ! Я теб еще на репетиціяхъ сколько разъ говорилъ о метрическомъ свидтельств, о копіи.

— О метрическомъ свидтельств и о копіи ты говорилъ, а чтобы узнать о церкви — ничего не упоминалъ. Что-же намъ длать теперь, Виталій?

— Одно — непремнно узнать, въ какой церкви записано твое крещеніе.

Ліоба помолчала и наконецъ произнесла.

— Ахъ, Виталій, а ужъ я хотла прямо къ теб!…

— Какъ ко мн? Не внчавшись-то?!. испуганно спросилъ Плосковъ. — Нтъ, нтъ, милая, этого нельзя. Это просто невозможно. Ты теперь позжай домой, соври, что была у какой-нибудь подруги и не застала ее дома.

— Да у меня нтъ подругъ.

— Ну, какъ нтъ! А Оля и Маша? Трубачева… Бекасова?

— Да я къ нимъ хожу только по приглашенію и, наконецъ, это было только наше дачное знакомство. На дач знакомы, а въ город нтъ.

— Ну, купи въ магазин какую-нибудь вещь и скажи матери, что ты ходила за покупкой.

— Все равно не поврятъ. Не поврятъ и ужъ будутъ меня караулить и мн тогда одной никуда изъ дома не урваться.

— Боже мой! Да вдь не на привязь-же тебя посадятъ.

— Посадятъ. Или сдлаютъ что нибудь въ род этого. Вдь вынули-же они изъ двери моей комнаты ключъ, чтобы я не могла запираться въ комнат и можно было всегда видть, что я длаю. Ахъ, Виталій! Ты не знаешь, какіе мои родители изверги!