Актеры-любители

— А у васъ живо еще ваше метрическое свидтельство?

Дарья Терентьевна даже выпучила глаза отъ удивленія, до того вопросъ былъ неожиданъ.

— Мое метрическое свидтельство? повторила она. — А теб зачмъ? Зачмъ ты это спрашиваешь?

Люба улыбнулась, стараясь держать себя какъ можно хладнокровне, и отвчала:

— Да вотъ я сейчасъ читала въ книг про метрическое свидтельство. Потеряла одна дама свое метрическое свидтельство и черезъ это разныя хлопоты.

— Конечно-же живо. Оно у Андрея Иваныча.

— А мое? Вдь у меня тоже есть метрическое свидтельство?

— А какъ-же не быть? Тоже есть.

— И оно у папаши?

— Да… да…

— А гд оно хранится?

— Вс бумаги у него хранятся въ контор, въ желзномъ шкапу. Тамъ и метрическія свидтельства, тамъ и купчія крпости и духовное завщаніе. Только съ чего ты это спрашиваешь?

— Да просто такъ.

«Ну, изъ конторы, да изъ желзнаго шкапа мн ужъ никакъ не добыть метрическаго свидтельства», ршила Люба и крпко опечалилась.

Ночью ей снилось метрическое свидтельство, снилось, какъ она ломаетъ гвоздемъ замокъ у желзнаго шкапа въ контор, но вдругъ входитъ отецъ и накрываетъ ее. Люба тотчасъ-же проснулась. Сердце ея усиленно билось, на лбу выступалъ потъ. Посл этого сна она съ трудомъ могла успокоиться.

Утромъ первыя ея мысли были также о метрическомъ свидтельств.

«Господи! Да неужели-же нельзя обвнчаться безъ метрическаго свидтельства?!.» мелькало у нея въ голов, а сердце такъ и сжималось болзненно.

На этотъ разъ Люба старалась уже казаться здоровою, такъ какъ она собиралась сегодня идти ко всенощной, дабы видться тамъ съ Плосковымъ. Передъ завтракомъ она надла на себя корсетъ, переодлась изъ блузы въ платье и вышла завтракать въ столовую.

— Лучше теб теперь? Поправилась? спросила ее мать.

— Да вамъ-то какое дло! раздраженно отвчала Люба. — Сами причина моей болзни и еще спрашиваете! Посл такой передряги люди никогда не поправляются, а не валяться-же мн цлый мсяцъ въ постели. Надо и воздуху понюхать. Сегодня, напримръ, я пойду ко всенощной.

— Ну, вотъ и отлично. Авось, Богъ тебя образумитъ. Помолиться никогда не мшаетъ. Пойдемъ вмст, и я съ тобой пойду.

Люба вспыхнула и отвчала:

— Вотъ съ вами-то я ужъ ни за что не пойду? Что это, въ самомъ дл, словно хвостъ, всюду сзади! И если-бы еще добрые родители были. А то въ болзнь вгоняютъ. Дайте мн одной-то отдышаться.

— Нтъ, ужъ одну я тебя ни за что не отпущу. Вдь ужъ я теперь догадываюсь. зачмъ ты ко всенощной идешь. Чтобы съ нимъ видться?

— А хоть-бы и съ нимъ?

— Да что ты, блены обълась, что-ли? Не пущу, ни за что не пущу, потому не желаю, чтобы ты съ нимъ видлась.

— Не убережете! сказала Люба и вышла изъ-за стола, не кончивъ завтрака.

Ко всенощной, однако, Люба не пошла и ршилась идти на свиданіе съ Плосковымъ завтра въ Пассажъ. Къ обду она опять не вышла, переодлась въ блузу и легла у себя въ комнат съ книжкой въ рук на постель. Отецъ, придя домой изъ конторы, по обыкновенію, зашелъ къ ней въ комнату поздороваться. Съ нимъ была и мать.

— Вотъ, сказала она указывая на дочь:- утромъ была человкъ человкомъ, выходила къ завтраку, а теперь раскапризилась и опять легла. А изъ-за чего раскапризилась-то? Изъ-за того, что я не пускаю ее сегодня одну ко всенощной, а хочу сама съ ней идти. Съ Плосковымъ, видишь ты, хочетъ тамъ видться и шушукаться, а я помха.

— Да вдь все равно не убережете, и не сегодня, такъ завтра буду съ нимъ видться, спокойно повторила свою угрозу Люба.

Андрей Иванычъ только покачалъ головой и пожалъ плечами. За обдомъ онъ сказалъ жен:

— Что-же это, однако, будетъ! Вдь такъ жить нельзя, ежели она не угомонится.

— Однако, не отдавать-же ее замужъ за перваго встрчнаго-поперечнаго! отвчала Дарья Терентьевна.

Такъ прошелъ еще день. На утро былъ праздникъ. Люба встала раньше обыкновеннаго, одлась съ утра и выходила къ утреннему чаю въ столовую.

— Къ обдн, что-ли, собралась? Пойдемъ ужъ хоть къ обдн-то вмст, сказала ей мать, стараясь быть сколь возможно ласкове.

— Не желаю, рзко отвчала дочь.

— Да брось ты свой ретивый характеръ, будетъ теб, угомонись.

— Бросьте вы сперва вашъ ретивый характеръ. Я своимъ ретивымъ характеромъ никому ничего не порчу, а вы мн жизнь портите, въ болзнь меня вгоняете, до отчаянія доводите.

— Ахъ, актриса, актриса! покачала головой Дарья Терентьевна.

— А вотъ увидите, какая актриса.

Къ обдн Дарья Терентьевна отправилась одна. Когда-же она явилась домой, Любы дома уже не было. Словно какой тяжелый камень опустился на грудь Дарьи Терентьенны. Руки и ноги у ней задрожали.

— Гд Люба? спросила она горничную.

— Ушли-съ… Полчаса тому назадъ ушли. Одлись и ушли.

— Куда?

— Да должно быть къ обдн.

— Что ты врешь! Ее въ церкви не было. Я даже молебенъ отстояла, всхъ мимо себя пропустила, а ее не видла.

— Должно быть, куда-нибудь въ другую церковь ушла.

— Господи! Да что-же это такое? Андрей Иванычъ! кричала, чуть не плача, Дарья Терентьевна и, когда тотъ вышелъ изъ кабинета съ газетой, сказала ему:- Вдь Любки-то дома нтъ. Она убжала.

— Какъ убжала? Куда? испуганно спрашивалъ Андрей Иванычъ.

— Да должно быть къ нему, подлецу.

— Что ты врешь! Она просто къ обдн ушла.