Актриса

Теперь, приблизившись к старости, ты читаешь перед сном, поставив рядом виски, а я иногда ложусь в постель пораньше, протягиваю руку и отвожу книгу от твоего лица, чтобы проверить, кто ты сегодня. Разумеется, я тоже меняюсь. Меняется не только мое тело, которое, пора признать, сильно постарело («Что? Да ничего подобного», – протестуешь ты) после двух родов и сорока лет совместной жизни. Я постоянно меняюсь. Не знаю только, в сравнении с чем. Это ты всегда был в себе уверен.

Единственным, что не меняется, остается соединяющий нас стержень, когда я вокруг тебя, а ты внутри меня. Твое тело по-прежнему в отличной форме, хотя обшивка слегка обтрепалась. Не перестаю удивляться сексу, который служит подтверждением существования другого человека, когда он от тебя отрывается, но затем возвращается назад. Когда мы занимаемся сексом, я вспоминаю все предыдущие разы, о которых обычно тут же забываешь, комнаты и кровати, наши разные тела, и нас, всегда других, всегда меняющихся, но неизменно соединенных.

* * *

Мать говорила мне, что деревья растут изнутри. Мы гуляли в парке на Дартмут-сквер. Расстелили на траве плед, разложили сэндвичи, поставили термос с чаем. Я была безмерно счастлива. Она положила руку на оборки моего американского хлопкового платья – мне было лет семь – и сказала: «Представляешь? Самая молодая часть дерева находится у него внутри. Сейчас она как крохотная точка, а на следующий год превратится в кольцо. Самая молодая часть дерева – это его сердцевина».

* * *

Холли Девейн прислала мне письмо, чтобы сообщить: моя мать была великой ирландской феминисткой. Мне хотелось ответить ей, что моя мать была великой ирландской катастрофой. Она вся состояла из отчаяния, безумия и тоски. И, кстати, никакой ирландкой она не была.

К тому же подобная интерпретация несправедлива по отношению к Бойду О’Ниллу. В его оправдание можно сказать, что он поступил так, как часто поступают мужчины, а она отреагировала на его поступок так, как женщины не реагируют почти никогда. Она выдумала его, а потом обрушилась на собственную выдумку, тогда как Бойд был реальным человеком из плоти и крови. Возможно, в ней взыграла старая обида, которую она перепутала с новой (Холли Девейн я в эти подробности не посвящала). Она обвинила его во всем, а он совершил всего один проступок, притом незначительный.

Холли ответила, что каждый мужчина, который убивает, оскорбляет или оскверняет женщину, целится не в нее, а в ее фантастический образ, существующий у него в голове – и так делают все мужчины.

Мне показалось, что она сгущает краски. А как же те женщины, которых они любят? Или с ними это дозволяется?