Актриса на главную роль

– Так какого хрена мы сюда таскались? – начал привычно заводиться он. – Я думал, ожидается не меньше, чем засада, а она перекинулась с бабулькой божьим одуваном парой фраз, и все, – не сработала версия.

– Так, Лепин, – строго приструнила его Глафира, – прекрати ныть. Тебе нужен преступник?

– Нужен, – кивнул тот.

– Вот я его и пытаюсь найти, а ты тут бурчишь. Сказала: надо съездить – значит, надо съездить, и все.

– Есть не ныть, товарищ командир, – дурашливо вытянулся он в струнку. И спросил примирительно: – Глаш, у тебя хоть версия есть?

– Есть у меня версия, Юра, есть, – сосредоточенно думая о чем-то, рассеянно ответила она. – И, скорее всего, я знаю, кто преступник.

– Так, – подобрался тут же Юрий, как лис перед атакой на полевую мышь. – Вот отсюда давай-ка, мать, подробно.

– Нет, Юр, – отказалась она, – нет. Пока это не стопудовая уверенность. Подожди до завтра. Думаю, завтра я буду знать наверняка.

– То есть ты хочешь сказать, что завтра предоставишь мне убийцу Туркаевой? – откровенно обалдел Юра от такого поворота. – Мы, значит, роем-копаем, экспертизы делаем, версии разрабатываем, подозреваемых куча и ни одного потенциального преступника, а ты уж и убийцу представить готова?

– Надеюсь, что да, представлю, – кивнула Глафира.

– Я охреневаю от тебя, Пересветова, – не то восхитился, не то отчитал Лепин.

Как ни торопилась Глафира домой, но пришлось еще задержаться в городе. Она поговорила с работниками театра и сделала несколько звонков, попивая кофе в своем кабинете.

– Все – потянулась она всем телом, – хочу домой.

Ну положим, хотела она не столько домой, сколько к Трофиму, но это уже детали.

Приехала на этот раз не так поздно, но все же к ночи. Дети давно уж спали, Роман Матвеевич, судя по зажженному торшеру над креслом в гостевом домике, что-то читал перед сном. Кира Пална отдыхала в своей комнате, а Разведов снова ждал ее на улице.

– Привет, – открыв водительскую дверцу, протянул он ей руку. – Снова испугал?

– На этот раз обошлось. – Приняв помощь, она выбралась из машины и поздоровалась тихим голосом: – Привет.

А он притянул ее к себе, обнял за талию, прижал и, медленно наклонив голову, поцеловал потрясающе чувственным поцелуем. Оторвался от губ девушки и нежно прижал ее голову к своей груди.

Постояли, шумно подышали, приходя в себя.

– Чайку? – спросил Разведов осоловевшую, несколько потерявшуюся от потрясающего поцелуя Глафиру.

– Огласите, пожалуйста, всю программу, – пробормотала та.

– Я хотел с тобой поговорить, – негромко произнес он. И чуткая к интонациям Глафира уловила нотку неуверенности в его словах. – И показать кое-что, – договорил он тем же еле уловимо дрогнувшим тоном.

– Тогда чайку, – решительно согласилась Глаша.

В этот раз Трофим предложил Глафире расположиться на диване в гостиной. Сюда он принес журнальный столик, на который поставил керамический чайник с чаем, вазочку с пресными печенюшками, тарелочку с кубиками твердого сыра – так, символически, на зубок, не «голый» же чай гонять. И Глафира поняла, что он нервничает, оттягивая момент объяснения этой своей хозяйственной занятостью.

– Трофим, ты чего? – спросила тихо. – То, о чем ты хотел поговорить, очень сложная тема? – уловила она его настроение.

– Нет, не сложная. Но… – не договорил он и выдохнул, решительно махнув рукой. – Ладно, действительно, чего тянуть?

Сел рядом на диван и достал из-под диванной подушки довольно крупный планшет, вложенный в жестко-упругий кожух с уплотнениями по углам защитного армейского цвета.

– Это не совсем планшет, – пояснил Трофим. – Это такой девайс, разработанный нашими компьютерщиками, который не имеет никакого выхода в Интернет, и поэтому с него невозможно украсть информацию, но он обладает просто колоссальным объемом памяти. Сюда можно закачать нереальное количество любой информации: фильмы, концерты, снимки, карты, да что угодно. У него есть еще несколько скрытых, засекреченных функций, но это не важно, – явно нервничая, объяснял он, пролистывая файлы в поиске нужного. Нашел. Выдохнул и придвинулся вплотную к Глаше. – Я хотел показать тебе вот это. – И протянул ей планшет.

Первое, что уловила Глафира, это вступление к очень знакомой песне, а потом уж увидела всю картинку целиком – из глубины затемненной сцены, в которой лишь угадывались неясные силуэты фигур, медленно двигалась к полосе приглушенного света у рампы она сама и пела на ходу цветаевское: «Уж сколько их упало в эту бездну, разверстую в дали…»

Пела в миниатюрную микрофон-гарнитуру, закрепленную за ухом, совершенно незаметную в ее распущенных волосах, отчего создавалось поразительное ощущение, словно ее голос разливался с невиданной мощью, заполняя все пространство…

– Ты это помнишь? – спросил Разведов, напряженно всматриваясь в лицо Глафиры.

– Конечно, – удивленно посмотрела она на него. – Откуда это?.. – И поняла: – Ты там был?

– Да, – коротко подтвердил Разведов.