Акциденция

Эти парусиновые тапки, когда-то, в далекие годы моей юности, я, подражая манере взрослых мужчин, имеющих такую же тканевою, но более солидную, на кожаной подошве, обувь, начищал их тоже зубным порошком. Ох, давно это было… но потом, они так и оставались у родителей дома, а я их одевал лишь по приезду изредка. Почему они, наверное, и живы оказались до этого времени. А сюда, в Бережково, прихватил их чисто для того, чтоб можно было по холодному времени заниматься тибетскими «танцами» не босиком.

Но вот сегодня мне они сгодятся и для другого дела. В них, мягких, на гибкой тертой подошве, следить за Любой и красться в ночи будет самое то.

Всунув в тапки ноги и подхватив машинально трость, я побежал вниз по ступеням. Но лишь спустившись с лестницы сообразил, что свой ТТ оставил в комнате. Вот же незадача! Потому как возвратиться и взять его, я уже не успевал!

Если выйти из нашего дома, то вверх по улице, в пяти дворах, оказывался поворот на Советскую, а если вниз, то чуть дальше, уже домах в семи, был перекресток с Ситцевой. Да, тот самый, на котором не так давно… а кажется, уж год назад… убили моего предшественника — капитана Сергеева.

Так что, в какую бы сторону не пошла Люба, она вот-вот может скрыться за поворотом, и я тогда даже не смогу узнать, куда мне направляться. И нужно ж учитывать, что на дворе стоит ночь, так что, если женщина даже не свернет, то так далеко по улице я могу ее тоже уже не рассмотреть.

Дверь открыл аккуратно, стараясь не скрипеть, а то по такому тихому времени, и малый шум разносится далеко. Но вот с проблемой видимости вроде все складывается неплохо — на небе всходила почти полная луна. Да и облаков совсем не видно, так что она, чуть желтоватая, как хорошее маслице, поднималась по направлению к реке и уже затапливала прохладным резким светом всю округу — дома, дорогу передо мной и бликующую ее серебром воду, едва видимую вдалеке.

Это было с одной стороны хорошо, но вот с другой, и мне теперь осторожничать придется. И, ступив за порог, я сразу вжался в закрывшуюся за спиной створку.

Потом чуть выглянул из проема, осмотрелся, выдохнул облегченно — вроде успел. Женская фигурка в этот момент как раз сворачивала… все же на Ситцевую. Неужели к дому Лачковских пойдет?

Пошла. Притом, не особо скрываясь. Хотя… возможно просто навыка нет или спешит так сильно.

Я подобрался к ней дома на три. И вот так мы проследовали по Ситцевой, дошли до поворота на Овражную и, уже ожидаемо, свернули по ней опять вверх. Миновали дом Старостиных, на который я посмотрел, отметив, что в нем все тихо, а вот Люба вроде даже не покосилась на него.

А тем временем мы оставили тети Анин дом позади, а по левую руку проплыло последнее жилое подворье. И вот, третий в ряду бесхозных, сруб Лачковских. Люба, не сомневаясь, как обычно минуют привычный путь, нырнула под разросшийся куст сирени, в резкой тени которого скрывалась калитка, и тут же раздался скрип той. Я же, таясь чуть дальше под таким же одичавшим жасмином, стал прикидывать, как мне ее, такую шумную, миновать.

А Люба, мелькнув на мгновение на открытом пятачке перед крыльцом, завернула за угол дома.

Я подобрался к калитке, готовый уже лезть где-то в стороне через забор, но увидел, что женщина бросила ее открытой. Так что, не думая долго, я устремился вперед.

Когда, пройдя вдоль стены, я добрался до двора, с удивление увидел, что Люба внутрь не пошла, а уже начала спускаться по тропе к оврагу. Знать, побоялись все-таки бандиты после гибели Владимира заходить в дом. Но, для всякого, я решил заглянуть в окна, благо старая яблоня, стоящая возле самого строения, раскололась и развалилась надвое, и теперь прикрывала низкой листвой вдоль них проход.

Но, ничего внутри дома не заметив, я поспешил за женщиной спуститься по тропе.

Дорожка, достаточно утоптанная, как мы и поняли еще по утру, петляла меж густыми кустами. Потерев один лист и принюхавшись, я понял, что это тоже «сбежавшая» черная смородина, как и в саду у тети Паши, который должен быть где-то тут по соседству, недалеко. Нащупал ягоды и целую пригоршню съел.

Спешить-то мне было некуда — уж не знаю, в какой обуви шла Люба, но спускалась она очень медленно, и я, продвигающийся привычно и легко, ее чуть не нагнал на первом же повороте. Хорошо, что хоть женщину было еще и отлично слышно. А то темнота, по мере спуска в низину, становилась все черней — меж разросшихся кустов стали попадаться деревья, в таких местах тонкостволые, вытянувшиеся, с жидкими кронами по самому верху, конечно, но даже их хватало, чтоб блеклый призрачный свет перекрывать довольно плотно.

Но что я хочу от Любы, по всей видимости, женщины совершенно не приспособленной и довольно хрупкой? Мне-то, действительно, это было привычно — красться в ночи по пересеченной местности, да и учителя у меня были отличные, из моих же ребят, что набраны были в отряд из охотников.

— Сивый?! А где Володя, где Саша?! — раздался возглас не так уж далеко впереди.