Актуальные проблемы Европы №1 / 2015

В остальных частях «сепаратистского айсберга», включая часто упоминаемые Бретань, Эльзас, историческую Окситанию, Ниццу, Сицилию, Валенсию, Баварию и др., влияние сецессионистских организаций и даже расплывчатой идеи независимости колеблется между ничтожным (менее 1%) и слабым (менее 5%).

Не случайно из 40 представляющих регионы и меньшинства партий и движений, входящих в Европейский свободный альянс (ЕСА), только 12 декларируют цели, выходящие за рамки автономизма. Среди них серьезный вес в своих регионах имеют лишь Шотландская национальная партия, Партия Уэльса и Новый фламандский альянс.

Как точно замечено, сепаратизм (сецессионизм) «является продуктом социально-политического конструирования и воображения» (3). Поэтому его признаки, относящиеся к сфере сознания, являются очень значимыми для его генезиса и характера.

В ценностно-идеологическом плане сепаратизм может представать левым и правым, со всеми градациями на этой условной шкале, комбинированным и эклектичным, а может и никак не соотноситься с этой привычной нам системой координат. В анализе сецессионистских движений огромного незападного мира (кроме левоэкстремистских) эта призма просто неприложима или третьестепенна. Не актуальна она в том числе и для конфликтов на почве сецессии на юго-востоке Европейского континента.

На Западе идеологический компонент сепаратизма сегодня также отошел на задний план. Но в целом в европейском контексте это измерение всегда было и остается актуальным – и притом вариативным.

В 1930–1940-х годах бретонские, эльзасские, фламандские, фризские ультранационалисты тяготели к нацизму и фашизму, сотрудничали с Третьим рейхом, часто отличаясь особой жестокостью в «этнических чистках». Сходный коллаборационизм в разных вариантах имел место и на востоке Европы – в Прибалтике, на Украине, среди косовских албанцев и югославских хорватов. Баскское и каталонское движения того времени, напротив, противопоставляли себя франкистскому централизму, в том числе как демократическую альтернативу авторитаризму.

Во второй половине ХХ в. выделился другой, левоэкстремистский, вариант сепаратизма. За исключением южнотирольских групп, все практиковавшие терроризм «борцы за независимость» – Временная ИРА, квебекский ФОК, Фронт освобождения Бретани, Фронт национального освобождения Корсики и десятки менее известных – родились на крайнем левом фланге и формулировали свои цели в категориях не только «деколонизации», но и антикапиталистической революции. В том же направлении довольно быстро эволюционировала баскская ЭТА. Для умеренных этнорегиональных партий сепаратизм был вообще не характерен, ибо тогда он считался на Западе неприемлемым. Поворот к «системному» сепаратизму только начинался – с модельных стран либеральной политической культуры: Великобритании, Канады, Бельгии.

В последний период в фокус внимания попал именно такой, «системный» сепаратизм. Его лицо представляют ряд более или менее влиятельных движений с прагматичной умеренной программой движения к «суверенитету», «полной национальной свободе» и иным «формулам независимости» через демократические процедуры. В социально-идеологических вопросах они не выходят за рамки современного мейнстрима, располагаясь ближе к центру слева, как Шотландская национальная партия (ШНП), Квебекская партия (КП), «Баскская солидарность», либо справа (каталонский блок «Конвергенция и Союз», Баскская националистическая партия (БНП), Новый фламандский альянс). Однако идеологический спектр современного западноевропейского сепаратизма намного шире.

Большинство организаций, решительно стоящих за отделение, находятся на левом фланге. Себя они определяют как социал-демократические (Партия Уэльса, «Шинн Фейн», «Республика Независимая Сардиния»), левые и социалистические, иногда с акцентом на феминизм и экологизм («Левые республиканцы Каталонии», целая группа мелких баскских партий, «Бретонские левые за независимость», «Либертат! Революционные левые Окситании» и др.). Сопоставляя программы и результаты выборов, легко заметить: чем левее идеология, тем прямолинейнее и бескомпромисснее декларируется цель отделения и тем мизернее электоральный вес. (Разумеется, речь идет лишь о сепаратистском сегменте. Многие из левых региональных организаций вовсе не принадлежат к нему, а рассуждают в категориях децентрализации самоуправления и «локальной демократии», иногда отвергая любые «идентитарные концепции».)