Актуальные проблемы Европы №1 / 2015

Еще более уязвимой является апелляция к праву наций на самоопределение. В этой логике право на самоопределение, включая сецессию, отдается нациям в культурно-этническом понимании и отождествляется с правом на отдельную государственность и территорию. Но право на самоопределение относится лишь к группе людей, а не к территории. Сецессия, напротив, относится именно к территории – на это принципиальное противоречие обращал внимание Д. Горовиц (13). Приведение же государственных границ в соответствие с этническими заведомо неосуществимо. К тому же сами границы между этнокультурными и тем более этнонациональными группами являются предметом неразрешимых разногласий, к которым добавляются столь же неразрешимые споры об исторических правах на территорию. Во всем этом состоят фундаментальные пороки сепаратизма как модели реализации права на самоопределение.

Отделение воспроизводит проблемы этнокультурной неоднородности и права групп на самоопределение, воссоздавая и расширяя почву для сепаратизма, только теперь уже в рамках нового государства. С распадом СССР не только 25 миллионов русских остались за пределами России, но и прежде всего резко актуализировались многие внутренние межэтнические и региональные расколы в новых государствах. Именно таков был в главном алгоритм вооруженных конфликтов на постсоветском Кавказе и в Приднестровье. Подобное происходило и на Балканах, где в результате расчленения СФРЮ полтора миллиона сербов оказались на территории Боснии и Герцеговины и более 500 тыс. в Хорватии.

О намерении воспользоваться собственным правом на самоопределение в случае выхода Квебека из состава Канады давно уже заявляли проживающие в этой провинции англоканадцы, индейцы и эскимосы. С подобным предупреждением в адрес сторонников независимости Шотландии в свое время выступали и жители Шетландских островов, расположенных в центре нефтеносной зоны.

Большинство специалистов по этническим конфликтам более чем скептически относятся к возможности решить проблему этнических противоречий путем сецессии. «Отделение неизбежно обостряет межгрупповые различия», – пишет профессор Стокгольмской школы экономики Я. Тулберг (17, с. 240). «Сецессия почти никогда не решает этих проблем [этнического конфликта и насилия], но, напротив, может усугубить их, – убежден Д. Горовиц. – Иными словами, требования сецессии выдвигаются без серьезного понимания моделей этнического конфликта и политического поведения этнической группы» (2, с. 189).

Понимание того, что плохо регламентированное самоопределение «буквально начинено динамитом»11, никогда не было в состоянии погасить ни все внутренние импульсы к отделению, ни их поощрение заинтересованными внешними акторами и на нормативном уровне долгое время определяло общее сдержанно-негативное отношение к изменению сложившихся границ (вне контекста деколонизации).

Отход от этой позиции четко обозначился в 1990-е годы – как следствие капитальных идейных, ценностных и геополитических трансформаций конца ХХ столетия. Свою роль сыграл и многолетний опыт безуспешного национально-государственного строительства в постколониальных странах. Усилиями целого ряда политических философов и правоведов (Г. Беран, А. Бьюкенен, К. Уэлмен, Д. Филпотт и др.) в соционаучный оборот вошел теоретический концепт «права на сецессию» (см. об этом, в частн.: 1; 2; 13).

Так называемая нормативная теория (первичного) права на сецессию выводит это право из либерального примата личной свободы и признает его (в крайних вариантах) за любой свободно объединившейся группой индивидуумов. Сторонники более прагматичной плебисцитарной теории резервируют право на отделение за большинством населения любых административно-территориальных единиц, «способных» к созданию государственного образования».

Еще большее развитие получили теории избирательного (ограниченного) права на отделение, постулирующие легитимность даже вооруженной сецессии при наличии особых обстоятельств, по аналогии с внеконституционным правом на революцию. Среди таких условий разные авторы называют историческую несправедливость (теория «исправляющего права» А. Бьюкенена); дискриминацию и массовые нарушения базовых прав человека (12); гражданскую войну или неспособность государства обеспечить элементарный правопорядок; стремление к демократии в условиях недемократического режима; непреодолимое взаимное ожесточение групп («аргумент Чейма Кауфмана») и их «фундаментальную несовместимость» (17).