Акты отчаяния

Киран, ты меня знаешь. Я ни с кем не встречаюсь. До тебя были только те, с кем я спала. Я никогда не любила никого, кроме тебя, и я люблю тебя уже очень давно. Семь лет. Это не похоже на другие отношения. Я не разлюблю тебя и не переключусь ни на кого другого. Есть только ты.

Всегда будешь только ты».

«Больная сука, больная сука», – думала я. Ужас и ревность разливались по моему телу, словно яд. «Больная сука, больная сука».

Меня тошнило от ее фамильярности, льстивости, жалости к себе, манерности, но больше всего – от самодовольных описаний их отношений: чтения стихов в ванне, ностальгических воспоминаний о том, какой красивой они были парой, их общей уверенности, что они сложнее всех остальных.

В спальне послышался какой-то шорох, и я быстро вышла из его почты и выключила экран телефона. Налив в стакан воды из-под крана, я вернулась в спальню. Я скользнула в постель рядом с Кираном и, положив подбородок ему на плечо, обняла его сзади. Он протянул руку назад и прижал меня к себе.

2019, Афины

Влюбленность больше всего похожа на надежду – дистиллированную, чистую надежду, произвести которую в одиночку невозможно.

Мало что может быть печальнее, чем чувство, что на свете нет ничего нового и миру больше нечего тебе дать. Когда я так себя чувствую, то просыпаюсь лишь под вечер, уже в сумерках, с глубоким сожалением, что ничто во мне не изменилось. Я просыпаюсь так поздно, потому что и бодрствовать, и пытаться заснуть одинаково невыносимо. Перспектива хоть минуту полежать в темноте наедине со своими мыслями внушает ужас, поэтому я напиваюсь до отключки или таращусь в телевизор, пока глаза не закрываются сами по себе.

Если я пытаюсь избавиться от этого ощущения невыносимости с помощью путешествий, то города сливаются воедино. Все такая же несчастная и одинокая, я бросаю деньги на ветер на какой-нибудь пьяцце: безвкусная паста за двенадцать евро, слишком много вина и неизбежные приставания какого-нибудь зануды.

Когда я возвращаюсь домой в Уотерфорд, пытаясь восстановить равновесие и примириться с собой и своим прошлым, то люди вокруг мрут как мухи и мы с родителями ссоримся из-за моей черствости. Я не хочу слушать про чужие болезни и трагедии, меня поражает их тяга посещать одни похороны за другими. Такое ощущение, будто я могу только есть, спать, кое-как проживать очередной день и начинать заново, – и это действительно все, что я могу. Хоть принимай антидепрессанты, хоть не принимай, все живое, весь белый свет, все человечество вызывает у меня единственную реакцию: ну и?

А потом я влюбляюсь, и все обновляется, в том числе я сама: мое тело, мой разум, мой взгляд на самые обыденные вещи. И, что самое главное, это срабатывает каждый раз. Если я даже облажаюсь в результате, то в следующий раз все получится ничуть не хуже.

Виды из окна автобуса вдохновляют, рапсовые поля трогают до слез, от изрезанной береговой линии перехватывает дыхание. Мой мозг, еще недавно такой вялый и серый, внезапно становится по-детски восприимчивым и бурлит от новой информации. Новая любовь не только придает интерес унылой и скучной жизни, но и полностью ее меняет. В дни, которые я провела бы, съежившись в одинокой постели и прячась от пробивающихся сквозь занавески солнечных лучей, я кормлю уток и читаю стихи у канала. Не знаю ничего более похожего на волшебство, чем это преображение.

Когда вас поглощает новая влюбленность и вы возрождаетесь к новой жизни, к вам приходит интуитивное понимание, что необходимо тщательно оберегать хрупкий новый мир, который вы строите вдвоем с любимым. Нужно наладить инфраструктуру, запланировать дамбы, мосты и здания администрации. Крайняя непрочность вашего творения будет часто вызывать у вас слезы страха и острого наслаждения. Одно неверное движение – и вся конструкция рухнет еще до завершения стройки. В начале отношений пары часто уединяются на целые месяцы не только в пылу страсти, но и для того, чтобы построить нечто новое.

6

Помню, что когда мы с Кираном ходили в кино в наши первые недели, мне хотелось смотреть фильм о нем, хотя он сидел рядом и держал меня за руку. Помню, я мечтала об огромном экране, который загородил бы все остальное. Я хотела напитаться Кираном до отказа. Я знала, что мне предстоит самое сложное и важное строительство в жизни. Я чувствовала себя в шаге от грандиозного проекта, своего лучшего творения. Мне предстояло построить громадный прочный красный амбар, который простоит много веков, величественный золотой собор, восьмое чудо света.

Когда я прочитала письмо Фрейи, мой разум отказался воспринимать его в рамках моего проекта, и я не смогла в полной мере осознать его смысл. Мысль о том, что наш свежепостроенный мир перестанет существовать, была для меня буквально непостижима. Гнать ее от себя было просто, потому что, когда я могла физически находиться с Кираном, тревога отступала, а все потенциальные угрозы становились до смешного незначительными.