Акулы из стали. Аврал

– Отчего же, – и штурман устало протёр глаза, – не все обезьяны стали эволюционировать до человека, а споткнулись о ступень с названием «трюмный»? Вячеслав, покажите нашему меньшему брату, как пользоваться этим прибором – он от нас тогда отстанет на день, а если повезёт, то и на два, пока все углы в центральном промерит.

– Старшему, я попросил бы! – уточнил Андрей.

– Что «старшему»?

– Старшему брату. Если я обезьяна, то я ваш старший брат получаюсь, а не младший: логика, мать её! Но откуда вам про логику знать, собственно? Вячеслав, приступайте к обучению, слышали, что Вам старший начальник приказал? Обучайте меня!

Про два дня штурман загнул, конечно. Что там того центрального поста? Когда в нём были промерены все углы относительно всех возможных плоскостей и промеры (как положено со временем) были занесены в книгу учёта нагрузки по воде и гидравлике, секстант перекочевал в восьмой отсек, и трюмные мичмана с матросами (компрессорщики, гидравлисты и водяные) с упоением осваивали смежную (для банальных людей) специальность. Расписавшись вначале за технику безопасности, относились к прибору необычайно вежливо, полагая (со слов командира трюмной группы), что в случае выхода из строя навигационного комплекса, только в нём и будет их спасение. А учились старательно оттого, вняв увещеваниям, что, случись выйти из строя и всей живой силе штурманской боевой части (а это вполне вероятно по причине алкоголизма, неумеренности в еде или случайного морского боя с неприятелем), только на них, на трюмную группу номер два, и будет молиться весь оставшийся экипаж.

Зам даже позволил себе ужаснуться вслух от того, сколько пользы мог бы принести Андрей, если бы направил всю свою энергию в русло воспитания личного состава, а не на эту хиромантию. И его возмущение было легко понять, особенно после того, как трюмный, влюбившись в это чудо инженерной мысли первой половины восемнадцатого века, начал носить его с собой на приёмы пищи.

Это безобразие, как и любое другое в трюмном дивизионе, прекратил Антоныч на утренней постановке задач (проходила она ежеутренне в девятнадцатом отсеке, но я на ней никогда не присутствовал – только крики оттуда и колыхали мои волосяные покровы).

– Люк восьмого! – сказал Антоныч и многозначительно посмотрел на своё войско.

– Я! – ответил старшина восьмого отсека.

– Головка от буя! Почему он капает до сих пор?

– Не могу знать! Тёмные силы гидродинамики! В ВСК – сухо, в камере – сухо, только с клапана и капает, а откуда берётся – неясно. Может конденсат?

– Меня, конечно, до самой глубины печени впечатляет, что старший мичман из села Безлюдовка выучил слово «гидродинамика» и произносит его без ошибок, но какие меры приняты против течи?

– Я плафон снизу подвесил, чтоб на палубу не капало.

– Я там твой рот завтра повешу, если продолжит капать! Вот чем вы вчера занимались, а?

– Секстант изучали.

– Штобля?

– Секстант. Это прибор такой для…

– Я знаю, что такое секстант! Какого хера? А?

– Они корабль угонять собираются, я тебе говорю, Антоныч, – встрял случайно проходивший зам, – вот узнает особист, так будет им!

– Да я особиста этого… – начал Андрей, приготовившись показать ладонью «леща».

– Так. Стоп дуть! Меня абсолютно не интересуют, Андрей, твои случайные половые связи в позднем препубертатном периоде! Меня интересует течь из люка восьмого отсека на глубине восьмидесяти метров в холодном, глубоком и крайне неуютном Гренландском море! Исправить! Немедленно! А секстант сдать штурману и прекратить! Немедленно!

Тут эта история могла бы и закончиться. Я бы, конечно, написал ещё, как Андрей грустил и скучал по очень ему приглянувшемуся прибору и как, вот поглядите, иногда бывает, что человек неожиданно находит своё предназначение совсем не там, где он его ищет, но история эта получила неожиданный разворот и чуть было не привела к самой нетипичной и головокружительной карьере в военно-морском флоте тогда ещё молодой Российской Федерации.

Командир дивизии обнаружил в штурманской рубке секстант, когда мы уже направлялись в сторону родных земель и всплыли в надводное положение пополнять запасы ВВД и проветривать отсеки солью и йодом. Контр-адмирал обрадовался своей находке как ребёнок и немедленно потащил его на мостик – поиграться. Наигравшись, бросил его у пеленгатора и мирно задремал у окошка, когда на мостик вышел принимать смену минёр – вахтенный офицер номер три.

– А что это за хуйня у вас тут валяется? – спросил минёр у штурмана, тыча пальцем в секстант.

– Та-а-ак, – встрепенулся командир дивизии, – а ну-ка, доложите мне, товарищ торпедист, а что это за хуйня тут у штурмана валяется!

– Это? Ну это это. Ну как его. Ну этот, ну вы поняли. Ну вот этот вот который…

– Астролябия, – шепнул подлый штурман.

– Астролябия! – доложил минёр, хотя он, несомненно, знал, что это секстант и вот-вот бы уже вспомнил его название, но привычка, знаете ли, не думать, а пользоваться лёгкими подсказками не всегда бывает полезна.

– Чтоблия? – комдив аж вскочил со своей скамеечки.

– Астролябия!