Акулы из стали. Ноябрь

Он походил по квартире и представил, что в ней живет Катя (интересно, есть ли у нее дети), и как она ходит из комнаты в кухню и обратно, и как встречает его со службы, а дома вкусно пахнет едой и женщиной. И еще представил, где и как они будут заниматься сексом, и поискал регенеративный патрон, чтоб почистить ванну, потому что в ванной же тоже будут. Патрона не нашел, хотя помнил, что он у него оставался с прошлого раза. Но это ничего страшного – возьмет завтра у начхима. Мысли эти Толика грели, и хотя он не понимал еще, нашел ли свой смысл в жизни, но точно чувствовал, что жизнь его теперь станет как минимум выносимой. А что такое счастье, он не знал и никогда об этом не думал. Но когда жизнь хотя бы выносима, то почему бы и не считать это счастьем? Конечно, всегда можно желать чего-то большего, и мало того, что желать, этого нужно хотеть. Но если ты не мечешься, как язык колокола, и не бьешься о стенки, то и жаловаться не на что, потому что от чего стало Толику так плохо и в какой момент так сильно ухудшилось, Толик не знал, но понимал теперь, что хуже может стать в любой момент, и причин для этого искать не нужно – они найдут тебя сами.

Толик взял под мышку банку с лещами, в руку три шоколадки и вспомнил, что забыл попросить икры у интенданта. Ну да ладно – решил, что занесет позже.

– О, привет, сосед! – Соседка будто бы даже обрадовалась его приходу. – На ужин к нам? Понравилось вчера? Ой, да ладно, не велика и забота была, пожалуйста, в общем! Нам это? О, дети, вам добрый дядя шоколада принес! А это что? Лещи? Алкашу моему к пиву? Да мы сухари эти не очень. Вкусные, говоришь, и жирненькие? Ну ладно, попробую и я. Так что ты, зайдешь? А чего ты? Раз сам сказал, что вкусно. Не потому, что стесняешься, я надеюсь, а то знаю я вас, морских офицеров. Ну смотри сам, мое дело предложить! Так что там про подругу мою – подумал ты? Ну, мало ли, что ты вчера ответил, я-то своему тоже, знаешь, не сразу «да» сказала. Нет, ну я-то сразу, но в теории могла же и не сразу. Так что тут дело такое, второпях решение важное не принимают. Ты сомневаешься, что она тебе понравится, вот что я думаю. Но этот вопрос я уже решила – у младшего день рождения послезавтра, так ты приходи, по-соседски. И она придет, я ее уже пригласила и ей ничего про тебя не рассказывала, я же не дура, спугну еще. Да при чем тут она – тебя… Так что приходи: посидим, туда-сюда, шампанского, потанчим, домой ее проводить вызовешься, я остальных заранее предупрежу, чтоб не вызывались. А там, глядишь, «ах эта свадьба, свадьба, свадьба пела и плясала» и все прочее. Детишек с ней настругаете. У нее папа, кстати, в штабе флота уже и шишка там какая-то. Тоже, знаешь, по службе пригодится. Ну или просто приходи, познакомимся поближе, а то что мы, живем, а как незнакомцы, считай. Приходи, скажи, если не надо, я не буду затевать все это со сводничеством, а там посмотришь сам и, если что, я затею. Обещаешь? Смотри, а то затоплю твою квартиру, я женщина горячая, обид не спускаю! Да пожалуйста и тебе еще раз – обращайся!

Нет, она определенно милая, но решительно непонятно, как можно все время говорить и, главное, как можно все время это слушать. Хотя тут тоже не следует спешить с выводами, рассуждал Толик, может она и правда рада, что мы с ней познакомились, и просто показывает это.

Выйдя на улицу, Толик пожалел, что забыл перчатки – мороз пощипывал запястья, а ветер поднимался уже от земли и из поземки превращался в метель. Ну ничего, до Кати и до библиотеки недалеко (а, впрочем, здесь все недалеко) – добегу и так, а возвращаться плохая же примета, если опять не получится, то сам же буду и виноват. Будто, когда что-то не получается, важнее не то, что не получилось, а то, кто в этом виноват.

Кати дома опять не было: за дверью тишина, звонок не работает, на стук отвечает только эхо, но зато библиотека была открыта!

– Здравствуйте! А можно ли к вам записаться?

– Да, конечно. Есть документы с собой?

– А как же, вот они, пожалуйста!

Толик улыбался и всячески старался показать свою дружелюбность, разве что не подмигивал и не лез обниматься, но пожилая библиотекарь выглядела усталой и вялой, с красноватыми глазами, опухшим лицом, двигалась медленно и на Толика внимания вроде как и не обращала совсем.

Не все обязаны любить свою работу до умопомрачения, оправдал ее мысленно Толик. Опять же, даже если и да, то человек может, в конце концов, просто заболеть или чувствовать себя плохо. Имеет на это полное право, будь он хоть министром обороны, хоть библиотекарем в городе Заозерске. И, пока она заполняла библиотечную карточку на Толика, Толик рассматривал библиотеку и примерялся к стеллажам с книгами.