Аль Капоне: Порядок вне закона

Голодные посетители бесплатной столовой Капоне каждый день съедали как минимум 350 буханок хлеба, 1200 пончиков, 50 фунтов сахара и 30 фунтов кофе; всё это обходилось в 300 долларов, треть этой суммы должен был платить Аль. Он мог позволить себе такие расходы. Как раз в ноябре 1930 года бухгалтер Фред Райз[52] дал показания о том, что одна лишь прибыль от самых доходных игорных домов, контролируемых бандой, составляла 25 тысяч долларов в месяц. В целом же состояние Аля Капоне оценивалось примерно в 30 миллионов. Но фокус в том, что и у его благотворительности была криминальная подоплёка.

Накануне Рождества 1930 года на склады в Саут-Сайде прибыли несколько грузовиков от крупнейших продовольственных сетей и привезли «пожертвования», которые их вынудил сделать Серрителла, пообещав взамен налоговые послабления. Цыплята и утки, пара бочонков ветчины, тысяча банок кукурузы, чай, сахар, конфеты — всё это расфасовывалось по корзинкам в церкви Святой Лючии, чтобы неимущие получили подарок к празднику. Впрочем, не всё: по указанию секретаря Серрителлы уток передали телохранителю Капоне Филу д’Андреа, и тот отвёз груз в столовую.

Тим Салливан пишет:

«Рождество 1930 года. Я буду помнить его всю жизнь. Никто из детей не рассчитывал на подарки. Может быть, ужин с курицей. У нас ещё оставалось несколько кур, ковырявшихся во дворе. И тут случилось чудо. Мы все собрались вокруг ёлки (какая была, просто голые ветки), как вдруг в дверь громко постучали. Папа открыл, а там стоит Санта-Клаус, с усами и бородой, в красном костюме и с большим мешком за спиной. Я завопил: “Аль!” — и бросился к нему. Он хлопнул в ладоши, и вышли шестеро его ребят; каждый тащил коробку с продуктами, которыми можно было бы накормить всю округу. Они помогли маме расставить всё это на полках в кладовой. Каждый получил дорогие подарки: наручные часы с бриллиантами для Бейб, пуловеры для моих братьев Эдварда, Сэма, Дона и меня. Дон получил заводной поезд и полный набор рельсов. Моя сестра Кэти получила самую красивую куклу, какую я только видел, со всем гардеробом. И индейка с начинкой и соусами. Ничего вкуснее я в жизни не пробовал».

Верить ли этому рассказу?

Ещё 17 ноября было объявлено о помолвке восемнадцатилетней Мафальды Капоне с 23-летним «разнорабочим» Джоном Маритоте. Он был младшим братом Фрэнка Маритоте — того самого Фрэнка Даймонда из списка «врагов государства». Сразу поползли слухи; журналисты оживились, и самый шустрый из них 21 ноября тиснул статейку в «Де-Мойн трибюн». Он явился прямо в дом Капоне на Прери-авеню, дверь ему открыла сама Мафальда и, обрывая лепестки розы, которую держала в руке, ответила на все вопросы: дата свадьбы ещё не назначена, это будет скромный семейный праздник в кругу ближайших родственников и друзей; подарки, конечно, ожидаются, как на любой свадьбе, но она пока ни одного не получила; то, что брак подстроен и Джонни любит другую — неправда, они дружат с детства; он бизнесмен и не занимается рэкетом; кстати, всё, что о них пишут в газетах, — ложь, и даже фотографии там не её, а какой-то старой курицы; она не знает, где они проведут медовый месяц, и вообще это их личное дело; никакое перемирие между бандами тут ни при чём. Ну да, конечно.