Аль Капоне: Порядок вне закона

В феврале в Чикаго началась предвыборная кампания: мандат Томпсона подходил к концу. Демократы выдвинули своим кандидатом Антона Чермака, чеха по происхождению (в 1928 году он баллотировался в сенат США, но проиграл, набрав 46 процентов голосов), а на первичных выборах в Республиканской партии схлестнулись действующий мэр Уильям Томпсон и судья Джон Лайл; последний заявил 2 февраля, что стремится занять кресло мэра, чтобы разгромить «гангстеров, бандитов и рэкетиров, которые кормились, жирели и процветали при Томпсоне». Его предвыборный лозунг был «Лайл или беззаконие», причём в выступлениях он нападал больше на Капоне, чем на Томпсона: «Борьба в этой кампании идёт за то, чтобы определить, Лайл или Капоне займёт Сити-холл, потому что Томпсон — всего лишь ставленник Капоне». При этом Лайл, в отличие от Девера, привнёс в свою кампанию расистские нотки: «Если я стану мэром... мы начнём с Первого округа и выгоним даго из его южного конца. Вам не нравится это слово?.. Существует одна раса, в которой больше убийц, чем в любой другой. Я повторяю снова: мы выгоним даго из южной оконечности этого округа». Оба этих постулата получили восторженную поддержку «Чикаго трибюн», которая тоже считала, что между присутствием в Чикаго итальянцев, Томпсоном и беззаконием существует прямая связь. В одной из статей Аль Капоне, Лоуренс Мангано и Дэниел Серрителла были названы «томпсоновским трио»; кроме того, газета несколько недель публиковала политические карикатуры на тандем Томпсон—Капоне. На одной из них Капоне звонит по телефону: «Алло, Чикаго! Это Майами-Бич, говорит Аль Капоне! Слушайте, я хочу, чтобы вы выставили всех ребят против этого парня — Лайла. Он опасен. Не жалейте денег или чего другого — вы понимаете, о чём я. Мне нужен результат!» Кстати, «Чикаго трибюн» и «Чикаго дейли ньюс» сообщили, что Капоне пожертвовал на предвыборную кампанию Томпсона 260 тысяч долларов, и ни тот ни другой не опровергли эту информацию и не подали на газеты в суд за клевету.

Другие кандидаты тоже поднимали эту тему, хотя не так часто и не в лоб. Даже Томпсон, отвечая «чокнутому судье Лайлу», высказался против «гангстеров и убийц» и заявил, что, «когда законы о запрете алкоголя изменятся, эти ребята могут отправляться обратно на Сицилию и там зарабатывать деньги, похищая людей в горах и требуя за них выкуп». В другом выступлении он сказал, что Капоне — порождение не его, а Лайла, а преступность в Чикаго — следствие «сухого закона», который привлёк в город бандитов из других стран. Но в газетах, выходивших на итальянском языке, подобные высказывания Томпсона замалчивали, зато фразы Лайла повторяли на все лады, называя «Чикаго трибюн» «италофобской газетой». На митинг в поддержку Томпсона пришли четыре тысячи италоамериканцев. Кандидатом от республиканцев стал действующий мэр.

«Чикаго трибюн» не сдавалась и продолжала публиковать политические карикатуры. На одной из них республиканский слон вздыхает: «Если бы я мог от всего этого отделаться!» — имея в виду привязанные к его хвосту консервные банки с надписями: «Владычество Томпсона», «Расточительство», «Преступность», «Капонеизм».

В это время агенты Уилсона, четыре месяца пытавшиеся найти бухгалтера мафии Лесли (Лу) Шамвея, который как сквозь землю провалился ещё в апреле 1926 года, наконец-то выяснили, что он в Майами. Уилсон отправился туда сам, проследил за Лу от места работы (тот трудился кассиром в павильоне собачьих бегов) до дома и 18 февраля застал его врасплох прямо во время завтрака. Растерявшийся Шамвей позволил отвезти себя в управление Федеральной налоговой службы, а там ему сообщили, наконец, в чём дело и поставили перед выбором: либо он рассказывает всё сейчас, либо его арестовывают на рабочем месте, на глазах у Капоне, а ему ведь известно, на что способен Капоне, чтобы помешать кому-то говорить. Припёртый к стене Лу согласился дать письменные показания об игорных домах в Сисеро, с которых Капоне получал доход. Его жене сообщили по телефону, что он уехал по срочному делу в Оклахому. На самом же деле Уилсон забрал Шамвея с собой в Чикаго, чтобы тот повторил свои показания Большому жюри 24 февраля. Эти показания держались в тайне, адвокаты Капоне не знали, что Шамвей — главный свидетель обвинения. Чтобы Лу дожил до суда, его отправили в Калифорнию.