Алая буква (сборник)

– Если бы вы только знали, Фиби, каков для меня был час до вашего появления! – воскликнул художник. – То был темный, холодный, ужасный час! Присутствие этого мертвеца непроницаемой тенью окутало дом, весь мир для меня оно сделало сценой одной лишь вины и ее искупления, которое оказалось страшней, чем вина. Это ощущение лишило меня юности. Я и не надеялся снова почувствовать себя молодым! Мир выглядел странным, злобным, враждебным, вся моя прошлая жизнь – одинокой и крайне унылой, а будущее – бесформенным мраком, который я должен был воплотить в такие же мрачные формы! Но вы, Фиби, переступили порог этого дома, и вместе с вами вошли надежда, тепло и радость! Миг мрака сменился блаженством! И он не должен пройти бессловесно. Я люблю вас!

– Как можете вы любить такую простушку, как я? – спросила Фиби, которой искренность его признания придала сил. – У вас так много, слишком много мыслей, которым я тщетно пыталась симпатизировать. И я… Я тоже наделена свойствами, которые не могут вызвать у вас симпатии. Но даже и это не самое важное. Я недостаточно хороша, чтобы сделать вас счастливым!

– Вы моя единственная возможность счастья! – ответил Холгрейв. – Я не верю в него, лишь вы даете мне веру.

– И еще… я боюсь! – продолжила Фиби, прижимаясь к Холгрейву, которому искренне признавалась в своих сомнениях. – Вы уведете меня прочь от моего тихого пути. Заставите шагать по бездорожью. Я не смогу. Это чуждо моей природе! Я заблужусь и погибну!

– Ах, Фиби! – воскликнул Холгрейв почти со вздохом, и та же задумчивая улыбка вновь осветила его лицо. – Все будет с точностью наоборот! Мир побуждает к бродяжничеству и свободе лишь одиноких людей. Счастливый же человек неизбежно стремится остаться в старых границах. Я предвижу, что отныне мой жребий – сажать деревья, возводить заборы, возможно даже, со временем построить дом для будущих поколений, иными словами, подчиниться законам и мирным занятиям общества. Ваша уравновешенность будет сильнее моих стремлений меняться.

– Но мне это не нужно! – искренне ответила Фиби.

– Вы любите меня? – спросил Холгрейв. – Если мы любим друг друга, все остальное в данный момент неважно. Давайте же ограничимся этим моментом. Вы любите меня, Фиби?

– Вы ведь читаете в моем сердце, – ответила Фиби, потупив взор. – Вы знаете, что я люблю вас!

И в этот миг, исполненный сомнений и потрясений, соткалось единое чудо, без которого меркнет существование всякого человека. Блаженство, которое делает все вокруг истинным, прекрасным, священным, окутало нимбом нашу юную пару. Они не ведали ни о чем печальном и старом. Они преобразили землю, вновь воссоздав на ней райский сад и сделавшись первыми его обитателями. Мертвец, сидящий в соседней комнате, был позабыт. В подобных моментах нет места смерти, бессмертие в них открывается заново, окутывая все вокруг своей священной атмосферой.

Но слишком скоро тяжкий земной кошмар напомнил им о своем существовании.

– Слушайте! – прошептала Фиби. – Кто-то подходит к двери со стороны улицы!

– Давайте же выйдем навстречу миру! – сказал Холгрейв. – Слухи о том, что судья приходил сюда, и о побеге Хепизбы и Клиффорда уже, несомненно, распространились и привели к нам расследование от властей. У нас нет способа этого избежать. Давайте же отворим им дверь!

Но, к их общему удивлению, прежде чем они дошли до парадного входа, – даже прежде чем вышли из комнаты, в которой произошел предыдущий их разговор, – они услышали шаги в дальнем коридоре. Следовательно, дверь, которую они считали надежно закрытой – а Холгрейв даже видел ее закрытой, в то время как Фиби безуспешно пыталась войти, – наверняка была открыта снаружи. Звуки шагов не были резкими, громкими, решительными и настойчивыми, как полагалось бы чужакам, которые силой проникают в жилища, где их не ждут, но не смеют перечить. Шаги были едва слышны, как свойственно персонам ослабленным или усталым, и слышалось также бормотание двух голосов, знакомых обоим слушателям.

– Возможно ли это? – прошептал Холгрейв.

– Это они! – ответила Фиби. – Слава Богу! Слава Богу!

И затем, словно в ответ на искреннее облегчение Фиби, они более четко расслышали голос старой Хепизбы:

– Слава Богу, брат мой, мы с тобой дома!

– Ну что ж! Да! Слава Богу! – ответил Клиффорд. – Жуткий дом, Хепизба! Но ты правильно сделала, что привела меня сюда. Стой! Дверь в приемную открыта. Я не могу мимо нее пройти! Позволь мне уйти и отдохнуть в беседке, где раньше я – о, какими же давними кажутся те времена после всего, что на нас обрушилось! – где раньше я был так счастлив с маленькой Фиби!