Алая дорога

– Это неизбежно при таких катаклизмах, – начал Алексей пересказывать свои прежние суждения. – Человек ведь неуправляем, и при каждой революции происходит одно и то же – сначала свергают надоевший строй, а потом плачут, что новый не лучше. Только потом может измениться что-то, но не сейчас. Сейчас страна разрушена после стольких войн. Жаль её…

– …и продолжает разрушать сама себя, – закончила Елена.

– И что же делать? – спросил, слегка озадаченный, Аркадий Петрович.

– На это вам только время ответит. Мы сейчас просто живём.

– Послушай, Аркаша, мы ведь вернёмся, я надеюсь, это ненадолго, – сказала Елизавета.

– Meine Liebe, куда же мы вернёмся? Здесь мне больше нет возможности заработать, а у нас четверо детей.

– Потом, дорогой, потом мы обязательно вернёмся.

Фридрих надул губы. Его звала Германия, а то, что происходило здесь, казалось уже надоевшей игрой, которую поскорей хотелось закончить.

– Но это будет через несколько лет! Что же я буду делать всё это время? – спросил Аркадий, с надеждой смотря на сестру. Он только сейчас понял, как много она значила для него – всегда обходительная, всегда понимающая, тихо предлагающая выход.

– С тобой останется Елена.

Аркадий сначала покосился на дочь, потом на Алексея. Он ещё не привык к мысли, что Елена вопреки его запрету добилась своего. И неожиданно Аркадий Петрович почувствовал зависть, ведь дочь нашла своё счастье, а он так и проскакал по жизни, ни о чём не задумываясь, ни к чему не стремясь.

– Мне, пожалуй, пора, Лиза, – нервно сказал Аркадий. – Ещё надо уладить кое – что. Я зайду завтра.

У самой двери он вздрогнул, как бы вспомнив что-то, повернулся к Елене и сказал:

– Ты, наверное, знаешь, что Жалов вернулся с фронта.

– Я провожу папу, – быстро сказала Елена, и, передав Павла Алексею, вышла в холл. Сердце билось учащённо.

– Папа, зачем ты сказал это? Всё между нами кончено, у него уже новая любовница.

– Любовниц может быть сколько угодно, но жена – одна.

– Нет, папа, ты не понимаешь, я не вернусь к мужу, это решение окончательное.

– Лена, неужели ты действительно думаешь, что будешь счастлива с этим анархистом? Ты разочаруешься в нём, в его идеях.

– В его идеях, как и в любых идеях, разочаруюсь, но в нём – нет. Ты не знаешь, какой это чудный человек, папа! Я всегда его любила, даже когда за Сашу шла. Сама тогда не понимала, но только его и ждала, – с лёта годов Елене всё именно так и виделось.

– Лена, – Аркадий начинал терять терпение, – я готов простить тебя, поскольку ты моя дочь, и сейчас не то время, чтобы лелеять в душе обиды. Возможно, я не должен был мешать твоему счастью с этим, но ты-то как могла разрушить мой союз с Аделаидой?

«Неужели он действительно сожалеет об этом? – с жалостью, похожей на боль, подумала Елена. – И я тоже повела себя неправильно? Пусть бы начали жить, а там разобрались бы сами. Сослагательное наклонение…»

– Что же ты молчишь? – нетерпеливо сказал Аркадий.

– Возможно, не поздно ещё сказать: «Прости, папа»?

Аркадий повеселел и надел пальто.

– Ну, прощай.

«Спроси его о маме, спроси! Вдруг он не был виноват в её смерти, вдруг мне это воображение дорисовало?!» – закричал разум, но Елена, чувствуя дрожь, осеклась. Он при любом раскладе скажет, что невиновен, ведь действительно так считает. Он мог издеваться над людьми, сам того не понимая.

– Папа, берегись большевиков, не говори им того, что думаешь. Это может быть очень опасно.

– Я не собираюсь молчать и проигрывать этим извергам. Пусть не думают, что мы их боимся! – ожесточённо закончил Грушевский, напялил шляпу и, не оборачиваясь, выскочил в начинающийся снегопад.

Этого ответа Елена и ждала. Вздохнув, она заперла дверь.

Глава 9

Вечером Клавдия не вернулась с прогулки. Её братья, игравшие первым снегом, не могли определить, в каком направлении она исчезла. Они, разгорячённые беготнёй, повторяли слова друг друга о том, что сестра пропала. Большевики за дверьми шумели больше обычного, но это никого не задевало.

В семье опять засела тревога. Все понимали, что слишком много отрядов красноармейцев патрулировало улицы, а человеческая жизнь не стоила ничего. В глазах Ваеров они были производными Люцифера, и ждать от них можно было всего. Впрочем, дело было даже не в большевиках – в любое смутное время потерять человека слишком просто. Однако оказалось, что беспокоиться о безопасности Клавдии не нужно – в комнате девушки была найдена записка, прекрасно объясняющая всё. Мать и отец оцепенели над ней.

«Мама, папа, не нужно искать меня. Я вполне счастлива. Наконец, впервые в жизни, я могу сказать, что свободна. Прошу вас, не допустите с мальчиками того же, дайте им хоть каплю свободы. Как мне надоели все ваши школы и курсы, как мне хотелось отдохнуть хоть день, когда я обязана была брать уроки рисования или игры на фортепьяно! Вы, видно, пытались вылепить из меня идеал, который успешно выйдет замуж. А я хотела состояться, как человек, поступить в университет, пойти на службу, чему вы противились.