Алая нефть

Фараон Соромзис
Замерз в железном морсе,
Поскользнувшись, круг выделывая на мистиканских роликах!
Не помогло ни лейб-медиков,
Ни колдунов искусство!
Курение бегемотной помады
Сарычей прогоняет с утра до ночи!..
Фараон не проснется,
В студне роликов нет,
И одеты глазурные туфли!..

Константин Юст

Алая нефть

1.

Стояли уныло, с давних пор серые,
и, швыряя в небо черную кровь земли,
умоляли Москву: «когда же подпольное верую
станет свершилось, станет великим пришли!..»

Чугунные баки залоснились от жирных праздников
и стали похожими на тучные банкирские животы.
Шли пиры в покоях бакинских лабазников,
а в Черном Городе – умирали от нищеты.

Осажденная Астрахань питалась одним клевером,
считала роскошью смешанный с рожью саман.
Тщетно Каспий молил о баржах с севера,
разбивая в щепки наглые суда Островитян.

Волга гноила в пристанях тысячи закромов,
не имея сил увезти в голодный Центр.
Мастерские молчали, депо глядели бараками
для котлов, неспособных пройти и один метр.

Суровый Питер пух от гнойной падали.
Последние корки доедала старуха Москва.
Как было весело им, – не правда ли? –
забыто, что зимою в печи кладут дрова…

Там, на Юге, – пшеничный хлеб вагонами.
Там – Баку, где нефть бурлит рекой.
Здесь – гибель. Здесь – у Тулы – агония…
…Эй, босячье! А ну ка – в последний бой!..

2.

Двинулись вперед сермяги:
голодному – черт не брат! –
через реки, болота, овраги
туда, где Китеж град.

Туда, где степные кочевья,
где дороги в знойной пыли, –
Одиннадцать, Десять, Девять
за хлебом и нефтью пошли;

туда, где свинцовый Каспий,
где в степях – груды костей,
где Баку англичанами распят
на высоком тяжелом кресте.

Завершили буйные споры
меж Белым и Алым днем;
снова Кавказские горы
зажглись пунцовым огнем;

открылись высокие краны
сотен кольцевых вен,
хлынула нефть фонтаном
в сладкий чугунный плен;

помчалась подземной аортой,
выбивая струею марш,
на пристань Петровска-Порта,
в недра цистерн и барж…

3.