Алая птица

— Не смей! — свободной рукой он схватил Теоваля сзади за шею, упираясь горящим лбом в его лоб. — Моя собственная семья повинна в цареубийстве. Мы призовем их к ответу вместе и построим новый Рейненберн! Справедливый и свободный. Ты со мной?

— Всегда, — шепнул лорд.

Они отступили друг от друга.

— Теперь Аулукс, — продолжил Эдгар, пока Тео возвращал на пояс ножны. — Полагаю, нам придется вернуться в город и разобраться с остатками мятежников. Здесь один из крупнейших портов, близкий к Шелковому пути — боюсь, кто-то попытается воспользоваться смутой. И придется строить новые городские стены на месте бывшего хребта.

Они неспешно возвращались к лошадям.

— Ты останешься?

— Другого выбора нет. Мериэл придется привечать Сетара без меня.

— Я поддержу тебя, — заверил Теоваль. — Как ты поступишь с княжной и Придворным магом? Отправишь в столицу?

— Нет! Айрин очень слаба, пеший поход она не перенесет. А Рунар… — Эдгар стиснул поводья в кулаке. — С меня довольно! Он отправится в темницу. Руки и язык рубить ему не буду, но о ссылке подумаю. Всегда найдется место, где нужны новые дороги или защитные стены.

— Значит, переворот?

Эдгар замер. Переворот. Вот, к чему они пришли?

«Тео прав», — скрепя сердце, подумал принц. — «Я либо действую, либо смиряюсь. Но я не смогу смириться».

— Переворот, — выдохнул он и залез в седло, затем озадаченно нахмурился. — Мне кажется, или с небом что-то происходит?

Тео согласно кивнул.

Они отъехали совсем недалеко, когда заметили скачущего во весь опор солдата.

— Ваше Высочество, беда! Северянка обезумела!

* * *

Айрин поняла, что ее одурманили. Злость и обида дали ей те крохи сил, которых хватило, чтобы сползти с кровати и на четвереньках выбраться в основную часть шатра. Голова нещадно кружилась. Айрин завалилась на бок, сворачиваясь в клубок. Ее тошнило. Ныло все: мышцы, кости, суставы.

В тот самый момент она со всей ясностью осознала, что доигралась. Рунар предупреждал столько раз, а она продолжала разбрасываться рунами, как ребенок разноцветными опавшими листьями.

Теперь ей конец.

— Помогите! — отчаянно позвала она.

Полоса света согрела макушку. Кто-то пробежал мимо нее, затем вернулся. Ее голову приподняли, просовывая сквозь цепочку.

— Наденьте, госпожа, вам станет легче! — уговаривал кто-то.

Айрин не сразу узнала Жули.

— Ты… — она отшатнулась, — с ним!

Цепочка зацепилась и повисла у нее на носу, так что Айрин рванула ее, разрывая. Кожу на затылке обожгло болью.

Жули испуганно прикрылась от брошенного в нее кулона.

— Ты с ним заодно! Я доверяла тебе. Я доверяла ему!

Жизненная сила была так близко! Руку протяни — и возьми! Она сияла, такая притягательная.

Айрин схватилась за голову.

— Это не мои мысли! — закричала она. — Замолчи! Прочь!

— Госпожа, позвольте…

Айрин кинулась на нее, повалив на пол.

На крики прибежали солдаты. На миг остолбенев от увиденного, они принялись отдирать ее от лишившейся чувств служанки. Стоило Айрин в припадке схватить одного за голую руку, то он смертельно побледнел и едва устоял на подкосившихся ногах. Тот, что удерживал ее, вдруг захрипел и повалился на пол.

Айрин вырвалась на улицу. От нее веером раскинулось бесчисленное множество антрацитово-черных теней. Те, кого они касались, падали, как подкошенные.

В голове Айрин стоял такой ор, что хотелось оторвать уши, биться об стену, пока не треснет череп.

Она завизжала.

Невыносимо. Невыносимо. Невыносимо!

Все предали ее. Все покинули.

Она одна. Одна. Одна!

Ее окутывала темнота, пока небо разрывало сиянием. Она молила Всевышнего об обмороке или о смерти, неважно — главное, забвение.

И наступила благословенная тишина.

Айрин не шевелилась — так и стояла, зажмурившись и зажимая уши.

Рядом раздался тяжкий вздох.

— В кого такая дурная?

Она тут же оглянулась и увидела бабушку. Вокруг лениво колыхалось все то же золотое пшеничное поле.

— Где я?

— Там, где тебя быть не должно, — сурово отрезала бабушка. — Сказано же было, глупая, духи — бездонные колодцы. Ну, не отпустят они тебя за просто так! Их сила от того опасна, что дает невиданное могущество. Цена-то непомерна! А у тебя ни хранителя, ни ума!

Айрин снова огляделась по сторонам: светлое, теплое солнце и ни облачка на спокойном молочно-синем небе, поле шелковистых колосьев, лес вдалеке и зыбкие очертания мальницы, похожие на мираж.

— Далеко в этот раз идти придется, — посетовала Ингеборга. — Что поделать? Я пройти за тебя не смогу, мне путь обратно заказан.

Скрипнуло поворотное колесо, звякнула и натянулась влажная цепь.

Айрин опустила ладонь на борт колодца. В тени, среди зеленого мха притаилась улитка.

— Он разве был здесь?

Колесо негромко поскрипывало, пахло нагретой древесиной.

— А где ему еще быть? — удивилась бабушка, доставая ведро. — Эх, плохо — на самом донышке. Держи!

Айрин взялась за ручку и сложилась пополам от тяжести.

— Там же воды почти нет! — воскликнула она. — Как же оно такое неподъемное?

Бабушка печально потрепала ее по щеке.

— То не вода, а жизнь твоя. Как исхудала-то, боже! Иди к мельнице. Надеюсь, не скоро еще свидимся.