Алая тигрица

Ее глаза защипало – то ли от его слов, то ли от сцены снаружи, то ли от того и другого, она не могла сказать. Вдалеке Морганья подняла руки, и мужчины и женщины перед ней упали на колени. Они стояли неподвижно, застыв под контролем силы родства над плотью, которой обладала Морганья. В отчаянии Ана вглядывалась в их лица, ее сердце подпрыгивало к горлу, когда она искала проблеск рыжих волос, золотых хвостиков. Она ненавидела себя за последовавшее за этим облегчение; справедливо ли, что она почувствовала его оттого, что это были незнакомцы, а не ее друзья? Было ли справедливо, что она позволила им умереть, чтобы спасти свою собственную жизнь? Обещание, что все изменится, как только она станет императрицей, никогда не казалось таким далеким, как в этот момент, когда Ана стояла и смотрела, как шесть человек ждут смерти.

Рамсон выдохнул. Резким движением он притянул Ану вперед, и его руки крепко обняли ее. Он успокаивал ее, но также посылал ей сообщение: если она хочет добраться до Морганьи, сначала должна освободиться от него.

Мольбы горожан донеслись до нее через разбитое окно, когда их императрица подняла и опустила руку.

Последовал звук рвущейся плоти. Падение тел. Кровь согрела чувства Аны, раскалившись добела рядом с ее силой родства, утекая змейкой по булыжникам. Ана сидела очень тихо, но заставила себя наблюдать за всем, чтобы запомнить этот момент.

Морганья подняла голову, и на этот раз ее слова были слабыми, но отчетливыми.

– Пусть будет известно, что происходит с предателями и угнетателями, которые отказываются поклониться мне, – сказала она и развернула свою лошадь. – Вперед.

Вид тел и крови запечатлелся в сознании Аны, оставаясь там даже после того, как затих звук копыт и шагов имперской инквизиции.

Рамсон отступил назад. Его руки осторожно легли ей на плечи, пока он искал на ее лице подсказки.

Ана встретилась с ним взглядом.

– Однажды я убью ее, – тихо сказала она.

Рамсон кивнул.

– Я знаю. – Он протянул руки. – Но сейчас нам нужно убираться отсюда.

Улицы Голдвотера пустовали, когда они вышли. Бесшумно они проскользнули в пустынные переулки, Рамсон шел быстрыми и уверенными шагами, ведя их вперед.

Небо над головой потемнело, мирное золотое сияние утра уступило место запаху грозы. Воздух сгустился от вони дыма. Постепенно до них донеслись крики и вопли, принесенные соленым ветром.

Порт развернулся перед ними, когда они завернули за угол. Надвигалась буря. Рамсон подвел их к кромке воды, где волны бились о каменные причалы, угрожая опрокинуть корабли и лодки всех форм и размеров. Рыболовные сети были разбросаны по пристани, деревянные ящики с утренним уловом валялись на земле. Люди бегали по пристани, плача и окликая друг друга. Рыбаки загоняли свои семьи в баржи, в то время как те, у кого не было лодок, стояли на причалах, прося прохода.

– Подожди меня здесь, – сказал Рамсон, повернулся и побежал вдоль причала к большой черной лодке, стоявшей на якоре в конце.

Звук трубящего рога прокатился по воздуху. Кровь Аны похолодела, когда люди хлынули с улиц, обращенных к порту, крича и спотыкаясь в панике. Сзади, подгоняя их, как стадо овец, появились имперские патрули.

Они образовали грозную линию: серо-стальные шлемы и белые плащи, продвигающиеся с машинной размеренностью. И посреди них императрица, восседающая верхом на своем валькрифе, с каменным лицом, наблюдающая за зверствами, разворачивающимися перед ней.

Отец, плачущий в мольбе, его жена и дети, оттаскиваемые в сторону. Его заставили опуститься коленями на покрытые пылью булыжники и поднесли меч к шее.

Вопли жены оборвались, когда они вонзили клинки ей в грудь.

Огонь, с ревом пробуждающийся к жизни в руке Белого плаща, облизывающий обшитые деревянными панелями стены дома и поглощающий его с адским ревом.

– Ана! – чей-то голос окликнул ее через несколько причалов. Линн подбежала к ней, пробираясь сквозь толпу людей. За ней следовал Кис с обнаженными двойными мечами. – Ана, мы идем!

Но Ана не могла пошевелиться. Крики людей тянули ее назад, умоляя остаться, помочь. Ветер набирал скорость, и облака клубились по небу, воздух дрожал от бушующего насилия. Она не могла уехать, не сейчас, не тогда, когда горожан порта Голдвотер – ее людей – убивали как скот.

Это не могло быть правильным выбором.

– Ана, пожалуйста. – Линн замедлила шаг, когда приблизилась, потянувшись к Ане. Ее руки схватили Ану за запястья, удерживая ее на месте. – Ты не можешь победить сегодня. Живи сегодня, чтобы сражаться завтра.

Ана посмотрела в лицо подруге. Она подумала о Ново-Минске, о пожаре, который бушевал как снаружи, так и внутри нее, о своей уверенности, что борьба за жизни своих людей была правильным выбором, прямо здесь и прямо сейчас.

Уйти теперь означало бросить людей, которые нуждались в ее помощи.

Уйти теперь означало вернуться, чтобы сражаться в другой день, сражаться, когда она будет более уверена в победе. Это был стратегический выбор. Выбор лидера.

– Ана, – раздался еще один крик. Рамсон стоял в конце причала, отчаянно жестикулируя ей. – Сюда!