Алая тигрица

Когда дверь в его комнату беззвучно открылась, он обернулся и понял, что целая жизнь не могла подготовить его к этому моменту.

Его отец постарел за те годы, что Рамсона не было здесь. И все же время хорошо сказывалось на Роране Фарральде, как сказывалось на коже или прекрасном вине. Его подбородок расширился, все его тело утолщилось, так что он выглядел еще больше и мощнее, чем когда Рамсон был мальчиком. Он все еще был чисто выбрит, его короткие волосы теперь отливали серебром, поблескивающим в свете факелов.

Несколько мгновений они стояли, глядя друг на друга, и Рамсон понял, что стал такого же роста, как его отец.

Лицо адмирала расплылось в улыбке. Это выбило Рамсона из колеи больше, чем кинжал или яд, которые он мог бы ему предложить.

– Ну что ж, – сказал Роран Фарральд, раскидывая руки и с важным видом входя. – Я ждал этого момента семь лет.

– Забавный способ ты выбрал, чтобы показать это, – сухо ответил Рамсон.

Он чувствовал себя настолько потрясенным, как никогда не чувствовал, когда работал на Орден Ландыша. Общение с отцом было сродни попытке понять мотивы дикого животного.

– Ты действительно собирался арестовать меня?

– О, это была всего лишь проверка. – Зубы адмирала сверкнули костяной белизной. – Я хотел посмотреть, на что могу подтолкнуть твою девушку.

Что-то горячее развернулось в Рамсоне. Он сидел очень тихо, напоминая себе, что он уже много раз проходил через это раньше, что его отец обладал уникальной способностью скрывать угрозы в самых безобидных словах, чтобы уничтожить своих врагов.

– Я всегда знал, что ты вернешься, – продолжил адмирал Фарральд, направляясь к шкафу вишневого дерева у стены. – Ты всегда слишком сильно любил себя и был слишком труслив, чтобы умереть, рассуждал я, и все, через что ты прошел за последние семь лет, не может быть хуже, чем шрамы, оставшиеся у тебя после жизни здесь – тот мальчишка Иона, твоя мать. – Его отец одарил его улыбкой с другого конца комнаты и поднял бутылку брегонского ликера, большое золотое кольцо на его пальце царапнуло стекло. – Бренди?

Слышать, как его отец так небрежно рассказывает о его прошлом, – каждое слово ощущалось как холодный нож на его коже. Голос Рамсона показался ему далеким, когда он сказал:

– Нет, спасибо.

– Стыдоба. Это очень хороший бренди.

Запах спиртного разнесся по комнате, и на него нахлынули воспоминания: проскальзывание стрелы, вздох потерянной жизни, взрыв багрового цвета на стене. Рамсон вдруг вспомнил, после убийства Ионы, адмирал ему вручил горячий шоколад, смешанный с бренди. Его отец пытался откупиться от него чашкой горячего шоколада и бренди.

Он больше не попадет в ту же ловушку.

Рамсон прищурил глаза. Горячий, расплавленный гнев, струившийся в нем всего несколько мгновений назад, остыл.

– Я полагаю, ты насытился им с тех пор, как меня не стало, – сказал он. – Королевство Брегон сильно отличается от той его версии, которую я покинул семь лет назад.

Послышался звон стекла, звук льющейся жидкости, а затем глухой стук бутылки. Медленно, неторопливо адмирал повернулся.

– Я не мог позволить Брегону спокойно наблюдать за тем, как Кирилия становится могущественнее нас.

Рамсон подумал о новых стенах из морского камня, железнорудных дверях, обученных магенах в королевской гвардии. Значит, за всем этим стоял его отец.

Что еще он сделал?

– Ты осуждаешь меня, – мягко сказал адмирал. – Но когда-нибудь, когда меня не станет, взгляни с неба на сияющее море, на великолепие этого королевства, которое наши предки построили из земли. И, возможно, тогда ты узнаешь немного о том, каково это.

Рамсон посмотрел на человека, который был его отцом, сумеречные тени резали его лицо острыми краями. На мгновение он попытался представить себе Рорана Фарральда не жестоким отцом, которого он знал, а человеком, который правил великим королевством и должен был принимать трудные решения.

Но черные, как вороново крыло, глаза Ионы Фишера вспомнились ему. Мягкие карие глаза его матери. Они исчезли не по необходимости, а из-за жадности. Из жажды власти.

Рамсон поклялся себе никогда не становиться таким, как он.

– Почему ты здесь? – он ответил бесцветным голосом.

Адмирал поднял свой бокал за Рамсона.

– У меня есть к тебе предложение. Это касается твоей девушки.

Холод разлился по его венам.

– Она не моя девушка, – тихо сказал Рамсон.

– Я вижу, как ты на нее смотришь. То, как вы общаетесь одним прикосновением или взглядом. В конце концов, я сам испытал это.

Что-то напряглось в Рамсоне.

– Не говори так, будто ты когда-либо кого-то любил в своей жизни.

Улыбка адмирала была неразборчивой.

– Ты ничего не можешь от меня скрыть. Как бы сильно я это ни презирал, в конце концов, ты мой сын. Мое творение. И ты, кажется, забыл самый важный урок, который я тебе преподал. – Он покрутил бренди в своем бокале. – Любовь делает нас слабыми, мальчик.

Рамсон нацепил на лицо холодную, жестокую маску, которую он носил так часто, что задался вопросом, стала ли она частью его самого.

– Тогда уместно, что я никогда никого не любил, кроме самого себя, – сказал он. – Похоже, я все-таки твой сын.