Алая тигрица

Они стояли на дорожке у стены, которая была встроена в скалы. Ее части осыпались, а камень был настолько обветрен, что, казалось, слился со скалой. За ними не было ничего, кроме темной глади океана, лунный свет мерцал на его волнах, как осколки стекла.

– Это прекрасно, – выдохнула Ана.

– Это старая сторожевая башня, – сказал Рамсон. Улыбка смягчила его губы, а глаза заискрились радостью, которой она почти никогда в нем не видела. Ветер шевелил его волосы, и на мгновение он стал похож на мальчика, стоящего на краю моря и неба. – Я обычно приходил сюда с другом.

В его голосе было что-то грубое, нежная честность в том, как он говорил. Ана поняла, что он продолжал сжимать ее пальцы, и от этого прикосновения у нее по животу пробежала дрожь.

– Подожди, пока не увидишь бассейн, – сказал Рамсон и потянул ее вперед.

Дорожка сужалась, переходя в ровную полосу скал. Вода хлынула из расщелины выше в стене утеса, собираясь в естественном бассейне, прежде чем перелиться через край и скрыться из виду в океане внизу.

Ана подумала о водопаде, с которого они спрыгнули в Гоуст Фолз, о ревущих белых потоках реки Хвост тигра. Она отпрянула.

– Выглядит опасно.

Улыбка Рамсона была злой.

– Вероятно, так оно и есть, – сказал он. – С ним связан ужасный миф. Хочешь послушать?

Ана приподняла бровь.

– Лучше бы это было не то, ради чего ты меня сюда привел.

– Легенда гласит, – начал Рамсон, – что первый король Брегона влюбился в сирену. Он обладал магией воды – то есть он был водяным аффинитом – поэтому он манипулировал потоком океанской воды, чтобы она текла в гору ночью. Именно тогда они воссоединятся, и только звезды и луна будут их свидетелями.

Ана подумала о статуе мужчины и сирены в Ливрен Сколарен.

– В старости в один прекрасный день король просто исчез. Брегонцы думают, что он нырнул в океан, чтобы навсегда соединиться со своей возлюбленной. Утонул, – добавил Рамсон, как бы для того, чтобы прояснить ситуацию. – В детстве я всегда думал, если в такой нелепой истории есть хоть капля правды, возможно, именно здесь он нырнул и умер.

Она нахмурилась, глядя на него.

– Это ужасная история любви.

Рамсон ухмыльнулся.

– Это история любви по-брегонски.

– Ну, напомни мне не влюбляться в Брегоне, – ответила она. Он поймал ее взгляд, и дразнящая улыбка на его лице смягчилась, когда что-то промелькнуло в его глазах. Жар пополз вверх по ее шее, но прежде чем она успела что-либо сказать, Рамсон прошел мимо нее, сбросил туфли и нырнул в бассейн.

Ана бросилась к краю воды, ее сердце бешено колотилось, когда она искала его. Вот он, этот извечный страх, закачивающий адреналин в ее вены, усиливающий ее панику.

На несколько мгновений Рамсон погрузился в темноту, окутавшую его. А затем из-под поверхности бассейна вода начала светиться. Это было так, как будто луна расцветала из него, испуская свет из глубин, которые дробились вокруг Рамсона, когда он проплывал через бассейн.

– Он светится, – воскликнула она, когда он вынырнул.

Рамсон рассмеялся и выпрямился, с его волос капала вода, рубашка намокла и прилипла к выпуклостям его тела. Он откинул прядь волос, глядя на нее из-под полуприкрытых век. Ей потребовалось мгновение, чтобы понять, что он светится, серебро стекает, как жидкая ртуть, по его щекам, подбородку, шее, блестит на рубашке и собирается на груди.

Рамсон поднял руку, серебряные капли стекали по его запястью. Ана могла только разглядеть слабый контур его татуировки – изогнутый стебель с тремя цветочками.

– Морская пыль, – сказал он. – На самом деле это бесконечно маленькие существа, которые светятся, когда соприкасаются с теплом, но брегонцы верят, что это души тех, кого мы потеряли, пришедшие поприветствовать нас в океанах. – Он снова опустил руку в воду, издав небольшой всплеск. – Вот почему наши океаны светятся в самые жаркие летние дни, и вот почему наша Лунная лагуна на юге сияет ярче всего. В то время как вы, кирилийцы, празднуете Первый снег, мы празднуем Соммесревен, Ночь душ. – Его улыбка слегка померкла, а в глазах появилось отстраненное выражение. – Во время Соммесревена мы чтим память тех, кого потеряли, когда океаны ярче всего, души наших умерших задерживаются между ними, удерживаемые нашими Тремя Богами.

Она никогда не училась подобному на своих занятиях, которые всегда были сосредоточены на политике и экономике.

– Это прекрасно.

Его взгляд метнулся вверх, и он протянул руку.

– Попробуй. Морская пыль – это удача. Давай.

Она засомневалась, но он подошел к ней и взял ее за руку. Его глаза метнулись к ней, и он остановился, просунув палец под край ее перчатки, как будто спрашивая разрешения. Когда она не запротестовала, он осторожно стянул с нее перчатку.

Она вздрогнула от сочетания прохладного ночного воздуха, грубых мозолей его пальцев, легко скользящих по ее коже. Словно держа в руках бесконечно драгоценный предмет, Рамсон положил ее перчатку на край бассейна и сжал ее руку в своей. Медленно он опустил ее в воду.

– Вот, – сказал он. Ей показалось, или его голос звучал хрипловатее, чем обычно? – Теперь ты благословлена нашим Морским Богом.