Алая вуаль

Михал даже не смотрел в бумаги; видимо, он все и так хорошо запомнил. Запомнил все обо мне.

– Вас с сестрой воспитывала ваша няня Эванжелина Мартин, погибшая в этом году в битве за Цезарин.

Внутри у меня все сжалось, словно я перескочила ступеньку.

«Эванжелина Мартин погибла».

Слова звучали странно и чуждо, словно он говорил на другом языке.

– О чем…

«О господи!»

Я в ужасе на него посмотрела.

«Нет!»

Я приложила руку ко лбу и замотала головой.

– Нет. Это… какая-то ошибка. Эванжелина не… – тихо и неуверенно произнесла я.

Я так и не прочитала имен всех, кто погиб в битве. Жан-Люк скрыл от меня все бумаги, но все же мне стоило самой найти их и отдать дань уважения павшим, ведь Эванжелина могла оказаться среди них.

Михал изогнул бровь.

– Мои соболезнования, – сказал он, но в его голосе не было и капли сострадания. Лишь лед.

Может ли вообще этот человек… это чудовище испытывать сочувствие? «Сомневаюсь», – подумала я и глубоко вздохнула.

Мне… нужно было собраться с мыслями. Это его выступление – пересказ моей жизни, его поразительная осведомленность, кубок с кровью… Он хотел выбить у меня почву из-под ног, запугать меня. Я смерила его мрачным взглядом и села в кресло. Ему меня не запугать. Возможно, у него на руках были все карты, но он раскрыл и свои, ведь не просто так он вызвал меня к себе в кабинет – что-то ему было от меня нужно. Что-то важное.

Я положила руки на колени. Я умела ждать.

– Продолжим?

Он не стал дожидаться ответа и, не отрывая от меня взгляда, вновь заговорил о моей жизни с совершенным безразличием: как я полюбила Рида, как он бросил меня ради Лу, как мы все объединились ради битвы с могущественной Морганой ле Блан.

– Вероятно, было нелегко, – сказал он и поднял кубок, – помогать мужчине, который разбил тебе сердце.

Я молчала, едва не прикусив язык. Михал усмехнулся.

– Но я полагаю, ты сумела отомстить всем обидчикам, когда убила мать его супруги. – Он чуть взболтал кровь в кубке и сделал глоток. – И когда ответила взаимностью его лучшему другу.

– Все было не так… – возмутилась я.

– Капитан охотников сделал тебе предложение сразу после твоего посвящения в шассеры, верно? – Он поднял кубок для тоста, в его глазах читалась насмешка. – Первая женщина, ставшая охотницей, и невеста капитана. Ты, должно быть, гордишься собой.

Михал снова замолчал, словно ждал моего ответа, но я лишь вежливо улыбалась, едва сдерживая ярость. Он хотел выбить меня из колеи. Хотел запугать.

– Вы уже закончили свой рассказ? – сквозь зубы спросила я.

– Все зависит от тебя. Я ничего не упустил?

– Ничего существенного.

– И все же… – Он наклонился ближе и произнес мрачным голосом: – Кое-что я упустил.

Мы долго и напряженно смотрели друг друга, пока маятник покачивался на столе.

Тишину я не любила еще сильнее, чем темноту. Словно желая продлить ее, Михал поднялся с кресла, непринужденно закатал рукава и бросил взгляд на подол моего платья. Я тут же перестала притоптывать ногой. С легкой улыбкой он обошел стол и, скрестив руки, навис надо мной. Мне сразу же стало не по себе, и он знал об этом. Его начищенные ботинки – черные, как его душа, – были в паре дюймах от моих.

– Кто ты? – просто спросил он.

Я недоуменно на него посмотрела.

– Я человек, месье, и вы это прекрасно знаете. Вы хорошо покопались в моей жизни. – Отбросив желание сбежать отсюда как можно дальше, я подалась вперед, оказываясь ближе к нему, чтобы досадить, и вскинула голову, как это когда-то делала Филиппа. – А кто вы, ваше величество? Ведь не только страшный грубиян.

Опустив руки, Михал наклонился ко мне с елейной улыбкой, повторяя мое движение точно в зеркале, и я тут же пожалела о своей браваде. Мы уже почти касались друг друга. А что еще хуже, его лицо больше не выражало безразличия – теперь он смотрел на меня с нескрываемым восхищением. Только вот его внимание казалось смертельно опасным, словно я ходила по лезвию ножа.

– У тебя вспыльчивый характер, Селия Трамбле? – мягко спросил он.

– Я больше не буду отвечать на ваши вопросы. Сначала вы ответьте на мои.

– Ты не в том положении, чтобы торговаться, лапочка.

– Еще как в том, – упрямо возразила я. – Или вы давно бы уже убили меня.

Михал отошел от стола, а я замерла от дурного предчувствия, но он не тронул меня. Мужчина подошел к двери, открыл ее и к кому-то обратился. Я не обернулась, не стала доставлять ему такое удовольствие. Я даже не смотрела на него.

– Ваш план нелепый, – пробормотала я, не в силах больше выносить тишины. – Может, вам стоит обратить внимание на беднягу Кристо? Он лишился языка.

– И не только его. – Михал провел пальцем по моей шее.

Я вздрогнула от неожиданности. Даже не услышала, как он оказался позади меня. Я не обернулась, но отшатнулась от Михала. От его прикосновения кожа горела, и я сжала руки в кулаки.

– Я слышу биение твоего сердца, – прошептал он. – Ты это знала? Когда тебе страшно, оно бьется сильнее.

Я подскочила, обежала стол – щеки у меня горели – и села в его кресло.

– Зачем вам нужна Коко?

Его черные глаза искрились весельем.