Алая Вуаль (ЛП)

Все мысли исчезают, когда она упирается спиной в его грудь и закрывает глаза с резким стоном удовольствия. Я вскакиваю на ноги от этого звука — в спешке я опрокинул стул — и смотрю на нее, на него, на то, как ее бедра бьются об него при каждом прикосновении его рта. Капля крови стекает по ее ключице, и осознание этого пронзает мою грудь, как удар ножа. Мои худшие опасения подтвердились.

Михаль пьет ее кровь.

Он… он пьет ее.

Я отшатываюсь от стола, падаю на стул и поднимаюсь на шаткие ноги, когда Михаль освобождает ее горло, откидывая голову назад и наслаждаясь ее вкусом, ее декадансом³⁰. Он вытирает ее кровь со своих губ. Я вжимаюсь в ставни. Хотя дерево царапает мне спину, я не чувствую этого — не чувствую ничего, кроме пристального взгляда Михаля, когда он снова находит меня. Когда он встает и поднимает Ариэль на руки.

— Что-что? — Но мое дыхание прерывистое, резкое, слишком болезненное, чтобы говорить без умолку.

— Слово, которое вы ищите, — он возвращает ее безвольное тело на стул, где она мечтательно вздыхает и закрывает глаза, — вампир, хотя мы называемся по-разному. Вечные. Носферату. Стригои и морои. Нежить.

Нежить.

Вечный.

Вампир.

Я вздрагиваю при каждом имени, словно это физический удар. Ни в одной книге в Башне Шассеров об этом не упоминалось. Следы от проколов на солдатах, на Бабетте и других жертвах…..их тела, истекающие кровью… Я закрываю глаза, отгораживаясь от вида алых губ Михаля. Кровь все еще стекает по груди Ариэль, пачкая ее рубашку и кресло.

Лу-гару.

Человек.

Мелузина.

Белая Дама.

Он не просто убивал своих жертв. Он поглощал их, и те бутылки с кровью на рынке — он поглощал их тоже. Я качаю головой, не в силах перевести дыхание. Мои легкие грозят разрушиться. Эванжелина не могла понять всю безнравственность своей истории, иначе она никогда бы не пригласила таких существ в нашу детскую, в самое детство. Я слышала, что румяные дамы иногда пьют кровь, конечно, для некоторых зелий или заклинаний, но никогда не так. Никогда в качестве пропитания.

С видом черного удовлетворения Михаль возвращается к своему столу, поправляет стул и садится. Дыхание Ариэль во сне становится глубже.

— Полагаю, теперь моя очередь, — говорит он через плечо. — Ты снова можешь вызывать призраков?

— Я… я… я не вызывала…

Быстрее, чем я успеваю уследить, он снова поднимается, перетекая в жидкое состояние прямо передо мной. Хотя он не прикасается ко мне, эффект остается прежним: я заперт здесь, загнан в угол, как лютин в клетке.

— Ты снова лжешь, — говорит он.

— Я не лгу. — Из последних сил я пытаюсь протолкнуться сквозь него, но легче сдвинуть гору, океан, чем вампира передо мной. Он больше не обладает своим странным отсутствием запаха. Нет, теперь он пахнет медью и металлом, как соль, как кровь Ариэль. Желчь поднимается у меня в горле, и я толкаю его сильнее. — Я ничего не вызывала, а если бы и вызвала, то больше не стала бы этого делать. Не ради вас.

И это правда.

Сквозь звон в ушах начинает мерцать осознание. Решимость.

Наконец-то я понимаю, почему до сих пор жива: как приманка для Коко, да, но также и для призраков. После сегодняшнего утра он думает, что я каким-то образом их воскресила, и отчаянно хочет повторения представления для какой-то гнусной цели.

У всех где-то есть пах, Селия.

Протиснувшись мимо него, я ныряю за его стол с затаенным триумфом.

— Почему вы преследуете Коко? Что вам от нее нужно?

Он медленно поворачивается ко мне лицом, и, несмотря на его бесстрастный фасад, что-то жестокое и злобное таится в твердых плоскостях его лица. Оно обещает возмездие так же спокойно, как человек рассуждает о погоде.

— Ведьмы крови забрали у меня кое-что, Селия Трамбле, кое-что ценное, и я планирую отплатить им добром. — Пауза. — Их принцесса будет очень кстати.

Я смотрю на него с растущим недоверием. Он убьет невинную женщину из-за того, что ведьма крови украла одну из его безделушек? Однако на крыльях этой мысли возникает другая, не менее леденящая. Он убил бы не одну, а много больше. Покачав головой в отвращении, я тихо говорю:

— Ты вор и мерзкий лицемер. Где мой крест?

— Как интересно. Можно подумать, ты попросишь свое обручальное кольцо. — Я резко вдыхаю, но он лишь машет рукой в сторону двери. — Убирайся с глаз моих. Наша игра закончена. — Тогда… — Оставайтесь в своей комнате, пока я тебя не позову. Не пытайся покинуть этот замок.

Разрываясь между всхлипом и рычанием, я сжимаю руки в кулаки.

— Зачем вообще держать меня здесь? Почему бы не закончить это дело в Цезарине? Если только…

Кровавый язык Кристо вспыхивает в моем сознании.

Как пастух может защитить свою паству, если он отказывается ходить среди них?

Возможно, он вообще не может их защитить.

— Если только вы не можете уйти, — проницательно заканчиваю я, — потому что боитесь последствий, если уйдеть.