Алая Вуаль (ЛП)

— Я больше не буду отвечать на ваши вопросы. Только после того, как вы ответите на некоторые из моих.

— Вы не в том положении, чтобы вести переговоры, питомец.

— Конечно, — упрямо говорю я, — иначе вы бы уже убили меня.

Когда он отталкивается от стола, я замираю в страхе, но он не прикасается ко мне. Вместо этого он направляется к двери, открывает ее и бормочет что-то, чего я не могу расслышать. Однако я не даю ему возможности повернуться. Я запрещаю своим глазам следовать за ним по комнате.

— Этот ваш план просто смешон, — говорю я в тишине, не в силах выдержать и секунды. — Могу я предложить тебе вместо того, чтобы зацикливаться на мне, обратить свое внимание на бедного Кристо? Он сейчас без языка.

— Думаю, не только без него. — Михаль проводит пальцем по моей шее, и я вздрагиваю, не понимая, что он снова пересек комнату. Я все еще не поворачиваюсь. Однако я отшатываюсь от него; кожу покалывает там, где он меня коснулся, а ноги сжимаются в кулаки. — Я слышу, как бьется ваше сердце, — пробормотал он. — Вы знали об этом? Оно ускоряется, когда вы напуганы.

Я поспешно встаю, обхожу стол — щеки горячие — и сажусь на его стул.

— Я хочу знать, почему вы выбрали Коко. — Его черные глаза сверкают жестоким весельем. — Я хочу знать, почему вы не убили ее — то есть меня — в Цезарине вместе с другими своими жертвами, и я ничего вам не скажу, пока не сделаю этого. Считайте это моим рычагом давления.

Его ухмылка расширяется.

— Ваш… рычаг, — пробормотал он.

С его языка это слово звучит темнее, коварнее.

— Да. — Я откидываюсь на спинку его кресла, благодарная за лакированный стол между нами. Мое отражение блестит на его поверхности, маленькое и неуверенное. Я совершенно не в своей тарелке. — Полагаю, вы понимаете принцип.

— О, я понимаю принцип. А вы?

— Так мы договорились или нет?

С ледяной ухмылкой он опускается в плюшевое кресло, которое я только что освободила. Это заставляет его быть на несколько дюймов ниже меня. Тем не менее, он широко раскинулся — слишком большой для маленькой рамы, слишком непринужденный — и покачал головой, раздумывая.

— Отлично. Давайте поиграем в эту твою глупую игру. Я задам вопрос, на который вы ответите правдиво, а я, в свою очередь, отвечу на ваш. — Он поднимает руку, предупреждающе постукивая себя по груди, и голос его понижается. Его улыбка исчезает. — Но никогда больше не лги мне, питомец. Я узнаю, если ты это сделаешь.

Я чувствую, что киваю. Его глаза следят за движением, и — уже не в первый раз — я вспоминаю его зловещие слова на корабле: Мне сказать тебе, что именно я намерен с тобой сделать? Этот вопрос, однако, меркнет по сравнению с его следующим:

— Как вы вызвали призраков?

— Я… Что? — Я моргаю от неожиданного вопроса, и мои ладони становятся влажными, когда его глаза сужаются. — Каких призраков?

— Неправильный ответ.

— Не будьте смешным. Я даже не верю в призраков. В Писании четко сказано, что душа переходит в загробный мир сразу после смерти тела…

— Меня не интересует, как Церковь относится к вечной жизни. Меня интересуют ваши. — Он наклоняется вперед, опираясь локтями на колени. Его пальцы переплетаются. — Сегодня утром я почувствовал сдвиг в замке, особый заряд энергии в коридорах. Когда я поднялся, чтобы провести расследование, то обнаружил пустую бутылку абсента, — он указал на сервант, где все еще стоял пустой графин, — и мои личные вещи, разбросанные по комнате. Кто-то нарисовал моему любимому дяде весьма неудачные усы. — Он переводит взгляд налево, где с камина на нас смотрит огромный портрет сурового джентльмена. Кто-то действительно пририсовал к его губам тонкие завивающиеся усы.

В любой другой ситуации я бы рассмеялась.

— Если бы призраки существовали, они бы точно не могли пить абсент или держать в руках кисть. Мне искренне жаль вашего дядю, мсье, но поскольку не я ворвалась в ваш кабинет…

— Никто не входит в мой кабинет без моего ведома, Селия Трамбле. Вы уверены, что не почувствовали ничего… необычного?

Хотя я пытаюсь замедлить сердцебиение, это не помогает. Я все еще ужасный лжец. Вместо этого я поднимаю подбородок.

— Даже если я и видела этих ваших призраков, я точно не вызывала их сюда.

Его тело становится неподвижным.

— Вы видели их?

— Я… я не знаю, что я видела—. Я вытираю руки о юбку, отказываясь от всякого притворства. — Они… что-то пронеслось мимо моей комнаты сегодня утром в жутком танце — вальсе, я думаю. — Хотя его черные глаза смотрят на меня со странным намерением, почти со злостью, он все еще не двигается. Не говорит. Я снова вытираю руки, и кружево платья натирает ладони. — Вы хотите сказать, что их никто не видел?

Даже я теперь слышу, как бьется мое сердце. Оно стучит, стучит, стучит в моей груди, в горле, в пальцах, пока он медленно качает головой.