Алая Вуаль (ЛП)

Теория царств, конечно, давно обсуждается учеными-оккультистами. Большинство сходится на том, что царства сосуществуют в тандеме, или, скорее, сложены вместе, как мякоть лука — многослойные, идентичные, которые невозможно отделить друг от друга, но в то же время отдельные по своей сути. Таким образом, царства живых и мертвых накладываются одно на другое. Редко кто из обитателей того или иного царства переходит из одного в другое, несмотря на общее физическое пространство, а те, кто переходит, уже никогда не восстанавливаются.

Я захлопнула книгу, не прочитав больше ни слова. Не то чтобы я понимал большинство из них. Однако те, кто пересекает границу, никогда не поправляются — эта часть кажется достаточно ясной. Я осторожно кладу книгу на приставной столик, вытирая ладони о юбку, и успокаиваю себя тем, что все это лишь предположения. Даже вампиры не знают, как работает эта моя странная новая способность. Эти ученые, вероятно, понимают еще меньше.

Возможно, я могу просто попросить призраков явиться.

Прочистив горло и чувствуя себя нелепо, я перехожу на вежливый тон.

— Если здесь кто-то есть, не могли бы вы… не могли бы вы показаться? Я бы хотела поговорить с вами.

Когда никто не отзывается, я сжимаю руки в кулаки и пытаюсь снова.

— Я понимаю ваше… нежелание появляться, но, думаю, мы все хотим одного и того же. С вашей помощью я смогу покинуть этот остров гораздо раньше — фактически сегодня ночью, если мы будем очень умны. Нам просто нужно работать вместе.

Молчание.

Раздражение начинает подтачивать мое терпение.

— Мне нужно знать о серебре на Реквиеме. Все здесь уклоняются от ответа, когда я упоминаю об этом, но я полагаю, что призраки не друзья вампирам. — Подавив дрожь, я добавляю: — Михаль, наверное, сам всадил этот топор вам в шею, когда обманом заманил вас и вашу семью сюда. — Снова молчание. — Возможно, серебро может стать оружием против него? Мсье Марк упоминал об отравлении своего брата — полагаю, это означает, что вампиры могут умереть. Если только яд не ослабил Д'Артаньяна? Как можно заманить душу в тело кошки?

Когда никто не отвечает, я расправляю плечи, поднимаю подбородок и хмуро смотрю на пустую комнату. Если призраки и находятся здесь, подслушивая в стороне, то они точно не хотят участвовать в своей половине разговора.

— Знаете, нет никаких причин для сложностей, — раздраженно говорю я им. — С тех пор как я приехала, вы только и делаете, что терроризируете меня, рассказывая о том, как я должна слушать и как мне нужно уйти, а здесь я предоставляю вам реальную возможность сделать это, а вы предпочитаете меня игнорировать. Это совершенно идиотское поведение.

В ответ на это только часы на камине звонко бьют. Когда они заканчивают, снова погружая комнату в тишину, моя температура повышается с каждым тик, тик, тиком секундной стрелки.

Потеряв терпение, я подхватываю Как Общаться С Мертвыми и швыряю ее через всю комнату.

Она не ударяется о столбик кровати, как ожидалось. Более того, она вообще не бьется, и я недоверчиво наблюдаю, как уголок обложки словно пронзает воздух, рассекает эфир комнаты и исчезает в протянутой руке.

— Вы целуете свою маму таким ртом? — спрашивает легкий женский голос, и знакомая голова опускается, чтобы появиться в импровизированной щели между моей спальней и… чем-то еще.

С писком я отшатываюсь назад, но уже слишком поздно.

Странная дыра возле моей кровати продолжает расширяться, превращаясь в зияющую пасть, а вместе с ней падает и температура в комнате. Воздух становится все более разреженным и резким, пока я не начинаю с трудом дышать, пока мои легкие не грозят разрушиться, пока реальность не превращается в бред, похожий на сон, с его приглушенными цветами и мерцающим жутким светом. Действительно, вместо дыма из пламени свечи вылетает пепел. Он падает на мои волосы, как снег.

Призрак сидит на железных витках подножки, скрестив ноги, и пристально смотрит на меня.

— Это вы, — шепчу я, и мои глаза расширяются от узнавания, прежде чем я снова окидываю взглядом комнату. Потому что это сработало. Должно быть, сработало, но я не чувствую ни нарастающего давления в ушах, ни раскалывающей боли в голове. — Вы та, кто заглянула в мою замочную скважину в первую ночь. Вы говорили со мной.

Смех женщины яркий и заразительный, как колокольчики на ветру, а ее темные глаза блестят озорством.