Аламут (ЛП)

Он схватился за ногу и выругался. Товарищи помогли ему сесть на лошадь, и они направились обратно к своему лагерю.

Победа над турками была полной. Вражеский командир и сто двенадцать его людей пали. Они взяли в плен тридцать пять раненых врагов. Остальные разбежались на четыре ветра. Преследующие их всадники возвращались один за другим и докладывали, скольких из них им удалось убить. Сами исмаилиты потеряли двадцать шесть человек. Чуть больше было ранено.

Абу Али приказал вырыть у подножия холма большой ров, в который сбрасывали мертвых врагов. Турецкому полковнику он приказал отрубить голову и насадить ее на копье на вершине сторожевой башни. Манучехр и его люди, прибывшие из замка, угрюмо слушали бурные рассказы победителей о ходе сражения. Аль-Хаким и его помощники спешно лечили раненых и отвозили их на подводах в Аламут. Он знал, что там его ждет тяжелая работа.

Когда раненые были убраны, а тела врагов уничтожены, Абу Али приказал трубачу дать сигнал к возвращению. Воины погрузили павших товарищей и добычу на верблюдов и ослов, сели на лошадей и под бурные крики вернулись в замок.

Хасан наблюдал за ходом сражения со своей башни. Он видел, как турки наступали, а Абу Али отрезал им путь. Он видел, как федаины вступают в бой, а всадники Музаффара с Абдул Маликом во главе обеспечивают победу. Он был необычайно доволен.

Гонг возвестил о прибытии новостей для него. Под страхом смерти никому не разрешалось подниматься в его башню, даже евнухам. Он вернулся в свою комнату. Там его ждал Бузург Уммид.

Хасан бросился к нему и крепко обнял.

"Теперь я совершенно счастлив!" - воскликнул он.

В отличие от Абу Али, Бузург Уммид был человеком яркой внешности. Он был высоким и сильным, с аристократическим лицом. Его роскошная черная борода была завита, лишь кое-где виднелись серебряные нити. Его живые глаза выражали волю и решимость. Его губы были полными и хорошо очерченными, хотя иногда, когда он смеялся, они намекали на непреклонность и даже жестокость. Как и другие вожди, он был одет по-арабски - в белый плащ и белую чалму, из-под которой на плечи спускался широкий платок. Но его одежда была сшита из отборной ткани и подогнана по фигуре. Даже сейчас, когда позади осталась долгая и трудная поездка, он выглядел так, словно оделся специально для торжественного случая.

"Турки чуть не взяли меня под сабли, - сказал он, улыбаясь. "Вчера после третьей молитвы ваш почтовый голубь принес мне ваш приказ. Я едва успел отдать распоряжения, чтобы прикрыть свое отсутствие, как ваш гонец прискакал к Шаху Руду с новостями. Турки расположили большой отряд перед замком, и вашему человеку пришлось переправляться через воду на лошади, чтобы они его не поймали".

Затем он рассказал, как пошел более коротким путем по другому берегу реки и в конце концов сумел обогнать их. Опередив их всего на сотню шагов, он перешел вброд еще один ручей, и ему стало ужасно страшно, что люди Хасана не смогут спустить для него мост или, если они это сделают, турки смогут ворваться в крепость прямо за ним.

Хасан в восторге потирал руки.

"Все складывается как нельзя лучше", - сказал он. "Вы с Абу Али увидите, что я придумал. Вы будете настолько поражены, что у вас голова пойдет кругом".

Абу Али вернулся, и Хасан обнял его, ухмыляясь.

"Воистину, я не ошибся в вас", - сказал он.

Он попросил его подробно описать ход сражения. Особенно его интересовали федаины.

"Значит, внук Тахира, нашего поэта, захватил полковое знамя? Отлично, отлично".

"Сулейман был прямо за их знаменосцем, но он упал, и ибн Тахир закончил работу", - объяснил Абу Али. "Турок соскользнул в реку на своей лошади, а поэт погнался за ним и отобрал у него флаг".

Затем он подсчитал потери и описал их разграбление.

"Пойдемте в актовый зал", - сказал Хасан. "Я хочу сам поздравить своих людей с победой".

Аль-Хаким поручил нескольким федаинам работать с его помощниками, чтобы они могли вживую увидеть, как ухаживают и лечат раненых. Они помогали ему вправлять сломанные конечности и перевязывать раны. Некоторым раненым пришлось прижигать большие раны, так что весь лазарет пропах горелой плотью. Раненые кричали и плакали, и их вопли были слышны по всей крепости. Те, кому отпилили конечность, неоднократно теряли и возвращали сознание и ревели безнадежнее всех.

"Это ужасно", - прошептал про себя ибн Тахир.

"Как удачно, что мы, федаины, ушли целыми и невредимыми, - заметил Юсуф.

"Война - это нечто ужасное, - сказал Наим.

"Это точно не для таких голубков, как ты, - рассмеялся Сулейман.

"Оставь Наима в покое, - отмахнулся Юсуф. "Он все время был рядом со мной, и я не прятался".

"Ты так громко ревел, что туркам пришлось зажать уши, чтобы не сражаться", - пошутил Сулейман. "Неудивительно, что наш сверчок спрятался под твоими крыльями".

"Ты не смог добраться до турецкого флага, как ни старался", - фыркнул Обейда.

Сулейман побледнел. Он не произнес ни слова, но наблюдал за аль-Хакимом, когда тот подошел к другому раненому.