Алан. Скажи, что ты моя 2

– Никогда не думал, что судьба будет меня ждать на окраине мира, – усмехнулся он, – роковая судьба… Я приехал в их поселок в рамках контрактных обязательств с работодателем. Вернее… Ладно, что уж юлить. У меня было задание, связанное с гидроэлектростанцией. Это стратегический объект, людям в посольстве Франции, особенным людям, нужна была по нему особая информация. Ты и сам понимаешь, в посольстве ведь сидят далеко не только милые дипломатики в очках, читающие утренние газеты и ходящие по приемам. Реальная работа – в поле. Разведка, сбор информации.

Я закладывал себе не более двух недель на то, чтобы сделать все, что от меня требовалось, под предлогом франко-российского сотрудничества в сфере обмена данными по охране безопасности на стратегических объектах. А в итоге задержался там на месяц.

Мы встретились с ней случайно. Увидел ее – и что-то внутри перемкнуло сразу. Моя первая жена умерла на тот момент как десять лет назад. Красивая была девушка, милая. Автокатастрофа. Мы тогда только поженились. Я сильно переживал. После этого не заводил серьезных отношений, да и постоянные разъезды по миру не предполагали никакой стабильности на личном фронте.

Наша встреча с Айзой стала для меня ледяным душем. Никогда не думал, что бывают такие чувства, сносящие голову, словно бы заставляющие вылететь из тела и посмотреть на свою жизнь со стороны. Наши эмоции были взаимны. Когда я был с ней, мне казалось, что мне снова двадцать лет, что я молодой, счастливый, беззаботный пацан, беззастенчиво и безнадежно влюбленный в самую красивую девушку на свете. На третью неделю я уже не сомневался, что должен увезти ее с собой. Мне казалось, что в этом нет никаких проблем. В их поселке жизнь была настолько паршивой и серой, что для нее, должно быть, стало бы счастьем вырваться наружу, к свету. Увидеть мир, пожить жизнью в достатке. Вот только было одно существенное «но». Это ее сестра-близняшка и мать. Но если мать Айза еще худо-бедно была готова оставить, так как они не были близки, то вот с сестрой была засада моя девочка – очень привязана к ней.

Я любил, Алан, поэтому подумал, что готов забрать даже их двоих. А что? Айзе так было бы легче. Вместе бы продолжили учебу, вместе бы встраивались в новую реальность, адаптировались. Раз моей Айзе это было нужно, я был готов и на это. С этими мыслями я уехал в Москву на пару дней – отчитаться о работе, финализировать дела, сдать документы и уже вернуться в республику в частном качестве. Чтобы забрать девчонок. Айза пообещала на тот момент поговорить с сестрой, подготовить ее, убедить. И собрать вещи.

Я вернулся, как обусловились. Вот только… Вместо того, чтобы надеть ей на палец кольцо, я стоял в двухстах метрах от ее будущей могилы. Смотрел на то, как ее скромный гроб засовывают в землю. Смотрел и не верил, что такое возможно. Щипал себя и уверял, что это злая шутка, игра такая…

Я не уехал из республики тогда. Ушел в запой на неделю, пытался как-то склеить себя… Как это всегда бывает в горе, после острой фазы наступает психологическая тяга заполнить вакуум, найти анальгетик, утешение. Я нашел спасение в том, что умел делать, – выяснять. Конечно, я не верил в абсурдную теорию о том, что она могла себя убить. Зачем? Мы были счастливы, она строила светлые планы на будущее… Какой суицид?!

Мне не составило труда через взятки и подкуп получить доступ к материалам следствия – протоколам допросов, дознания и даже вскрытия. Думал, сердце остановится, когда узнал, что она была в положении… Моя Айза была беременна от меня. Я потерял не только любовь своей жизни, но и будущего ребенка, Алан. Ты даже не представляешь, какая это боль. Выворачивающая, изощренная. Боль отчаяния. Боль обреченности. Ты думаешь, тебе было больно, когда Бэлла ушла от тебя? Что ты знаешь о боли, парень?..

Я слушал его, затаив дыхание. Мне было жаль его и не жаль одновременно. Эгоист во мне орал, что это его трагедия, не моя и не Бэллы… Так почему же мы должны были страдать? Но я тактично молчал, дав ему право высказать то, что он столько лет держал на сердце, ни с кем не делясь.