Алан. Скажи, что ты моя…

Алан пришел поздно вечером. Немного попахивая алкоголем. Но это нисколько меня не оттолкнуло. Я снова отдалась его руками и шепоту, растворялась в его инициативе. Я хотела дать ему всю себя, я хотела быть искренне благодарной. В моей жизни было благополучие, солнце и подсолнухи. Хотя могла быть картошка, тьма нужда…

Следующий день оказался нашим. Я ликовала, когда мой мужчина вез меня в направлении океана, за пределы Амстердама. Городок Зандфорт- местная Рублевка с очаровательными домишками с камышовыми крышами и снующими прямо возле дороги наглыми пятнистыми оленями был знаменит двумя вещами- это место было излюбленным центром притяжения тусовищиков «в возрасте»– тех, кому за пятьдесят. А еще, как бы это ни диссонировало с первым фактом, здесь проходила знаменитая трасса Формулы-1.

Но для меня Зандфорт стал нашим, пожалуй, самым первым и самым важным местом откровения. Алан хорошо знал эту дорогу и вез меня именно сюда- к побережью Северного моря, части Атлантического океана с его законами и традициями.

Я была очарована этой жемчужной гладью воды на фоне желтого песка. Я видела море впервые. И именно таким его представляла. Почему-то не картинно-тропическим- с пальмами и лазурной синевой на фоне яркого песка. А серо-жемчужным, холодным, величественным, высокомерным…

–Пробовала устрицы:-спрашивает он лукаво, увлекая меня в прибрежное кафе.,– лучшие устрицы в этих краях, Белка… Вода здесь сладкая и холодная… Идеальные условия для того, чтобы напитаться всем величием моря…

Когда немного склизкая холодная суьстанция ракушки попала мне на язяк, я поняла, почему он так сказал… И правда, я словно поглощала сейчас саму суть моря… Его свежесть, его чистоту…

–Нравится?-спрашивает, улыбаясь. Я утвердительно кивнула, а Алан одобрительно улыбнулся,– моя девочка. Обожаю устрицы. Только я в семье… Остальные от них плюются. Отец говорит, они как сопли… С устрицами всегда так- ты либо сразу становишься их фанатом, либо- не заходит…

–Скучаешь по семье?-зачем-то спросила я. Вопрос сам сорвался с языка. То, как Алан сейчас говорил о своих, было как-то трогательно, сентиментально…

Он ответил не сразу. Задумался, отпил из бокала белого холодного вина, посмотрел на линию горизонта…

– Мои три месяца в Амстердаме во время учебы и защиты диплома стали первой разлукой с родными… С мамой и папой. Странно, наверное, прозвучит, но я жутко скучал… Во Флориде тоже Атлантика. Я приезжал сюда, сидел на этом совсем другом, холодном берегу и думал о том, что мы совсем рядом- и они, и я сейчас смотрим на Атлантику… Это как любовь… Она может быть безграничной, разной… И все равно она одна…

–Почему ты переехал в Москву? Почему пошел под начало малоизвестного тренера, а не отца? Я помню, он ведь был с тобой на том бое, когда мы… только встретились.

Алан вхдохнул.

–Никогда не задумывалась, почему у большинства очень усмещных родителей дети бывают ни о чем?

Я пожала плечами… В моем детстве не было времени для таких мыслей. Когда вся твоя жизни «ни о чем», не до того, чтобы оценивать степень удачливости и успеха богатых и знаменитых…

–Чрезмерная опека, желание сделать так, чтобы любимое чадо избежало твоих собственных ошибок, если хочешь, менторство в духе- я успещнее и усмнее, мне виднее- и все… Куча комплексов, зажимов, детских обид… Это классика, Бэлла. Я проходил через чрезмерную опеку матери, которая хотела создать мне идеальную теплицу. Через желание отца сделать из меня бойца, который бы ни раз даже по лещам не получил… Нет, малютка, это не для меня… Я не могу жить по их правилам. Я вообще не хочу жить по правилам… Я- это я, а не чей-то сын, живущий в комфортной тени родителей, сколько позволят обстоятельства… Либо я сам чего-то добьюсь, либо я ничтожество… Такова моя позиция…

Я слушал его и молчала. Много было эмоций на душе, много мыслей.

–Я не знала своего отца… Видела его один раз в жизни. И, наверное, лучше бы не видела… А мать… Матери всегда было на нас с сестрой наплевать… Она словно бы и не из этого мира была… Мы с Айзой были предоставлены только друг другу, друг за друга только и держались, а потом…-горло начало скрести. Не могла продолжать. Стало очень больно.

Он накрыл мою руку своей. Посмотрел на меня искренне, открыто.

–Тихо, малютка… У тебя теперь есть я…

Сердце екнуло. То ли в дикой конвульсии радости и счастья, то лив испуге…

Я промолчала, хотя так отчаянно хотела сказать ему правду… Правду о том, что люблю…

Алан