Альбертина и Дом тысячи чудес

Соседка Альбертины, разумеется, с радостью наябедничала бы, но она, к сожалению, ничего не знала. Альбертина об этом специально позаботилась.

— Понятия не имею, госпожа Раппель… ой, то есть… госпожа Рапп-Майербринк. За завтраком она еще была, а потом… — и Яцци, уже в сотый раз наверное, начала было свой рассказ.

Но Раппельмайерши уже и след простыл. Уходя, она с таким треском захлопнула за собой дверь, что порыв сквозняка сдернул со стены над колченогой кроваткой Альбертины плакат, и большой лист плавно опустился на пол. «Загадочная Сибирь» — гласила надпись. На плакате огромная луна озаряла бескрайнюю степь.

Козы низко летают в грозу

Вилла стояла на небольшом холме.

Одно только маленькое окошечко в вышине, на башне слева, бросало мерцающий отсвет в темноту грозовой ночи. «То еще местечко», — вспомнила Альбертина слова Саладина, понимая теперь, насколько он был прав.

Извилистая тропинка вела сквозь заросший парк к дому. Две средневековые барышни, граф-помещик и разъяренный бык — все из поросшего зеленым мхом камня — тщетно боролись с оплетающими их ползучими розовыми кустами. Въездные ворота были чуть-чуть приоткрыты. Крупные капли дождя, величиной со спелую виноградину, падали Альбертине прямо на голову. Надпись на ветхом щите, который задумчиво раскачивался на ветру слева от ворот, расплывалась у нее перед глазами. Внезапно молния осветила щит холодным голубым светом.

Альбертина с трудом смогла разобрать кое-какие буквы.

— «Вилла Вюншельберг, — пробормотала она. — Дом тысячи чу…» — Больше ничего прочитать не удалось.

Две маски — одна смеющаяся, другая плачущая, — искусно вставленные в кованые ворота, воззрились на Альбертину. Как было бы здорово, если бы Саладин подождал ее и убедился, что она благополучно добралась до дома. Неприятное, зябкое чувство распространилось по всему ее телу. Капли дождя текли по шее, проникали под жилетку и ползли по спине.

Альбертина толкнула створки ворот, но тут же отпрянула. Она могла поклясться, что плачущая маска теперь засмеялась, а смеющаяся скривилась и заплакала.

— Маша, Маша, ты подумай, у меня уже призраки перед глазами начинают мелькать, — Альбертина старалась успокоить себя. Она сунула руку в правый карман жилетки и убедилась, что ее лучшая подруга на месте. Маша забилась в кармане в самый дальний уголок. — Ты что, испугалась, что в нас молния угодит, да? — пристыдила Альбертина бедную матрешку.

Машин красный фартучек уже слегка облупился. Ведь она была самая старшая, и поэтому ей приходилось оберегать всех остальных матрешек, которые хранились в ее пузатом животике, и сносить все толчки и удары. Не было ничего такого в мире, что Альбертина не могла бы доверить своим пяти деревянным куколкам.

Обеими ногами Альбертина угодила в глубокую лужу и потом уже более осторожно стала пробираться по широкой, посыпанной гравием дорожке. За статуей графа раздался какой-то шорох и напугал ее. Альбертина предпочла прибавить ходу и на всех парах помчалась к вилле.

Вблизи дом совсем не выглядел мрачным. Когда-то стены были покрашены в желтый цвет, а на ставнях можно было еще разглядеть следы разноцветных картинок. Одна из них изображала короля и королеву в роскошном тронном зале, а через два окна на ставнях сияли большие подсолнухи. Пристройки и балкончики, и в особенности высокие башни из песчаника по обе стороны от входа, превращали виллу Вюншельберг в маленький замок.

Альбертина была уверена, что в таком доме она всю ночь глаз не сомкнет, но все равно собралась с духом и зашагала по ступеням, ведущим ко входу. Справа и слева от массивной двустворчатой двери располагались два спящих льва, которые охраняли вход. Они были вырезаны из камня столь искусно, что Альбертина поначалу приняла их за настоящих.

— Есть кто живой? — Она понимала, что услышать ее вряд ли кто сможет, но кнопки звонка поблизости нигде не было. — А-у-у-у! — еще раз прокричала Альбертина и протянула руку к тяжелой двери.

Не успела она дотянуться до блестящей медной кнопки звонка, которую наконец заметила, как раздался оглушительный львиный рев, который перекрыл бушевание дождя. Альбертина замерла, сжавшись в комочек. Не шевелясь, она зажмурилась, а когда вновь открыла глаза, то они вмиг расширились до того, что брови поползли вверх и за растрепанной челкой их стало не видно. Спящие львы заклацали зубами, дважды стукнули оземь хвостами — и вновь замерли, неподвижно и царственно. Обе створки дверей распахнулись. — Руки вверх, если жизнь вам еще дорога! Не вынуждайте меня воспользоваться этой антикварной вещью по назначению. Кто вы, и главное — что вам угодно?

Альбертина не решалась даже глазом моргнуть. Перед нею покачивался ствол заржавленного ружья. Было похоже, что ружьем этим последний раз пользовались лет двести назад. И Альбертине вовсе не хотелось удостоверяться в том, что ружье и сейчас в полном порядке. Во всяком случае сейчас, когда оно направлено прямо на нее. Медленно, миллиметр за миллиметром, она поднимала руки вверх.