Алеф

В реальности он так никогда не сделал бы: слишком велика опасность пожара, ведь кругом разбросано сено. Но в виртуальности на ипподроме, конечно, установлена специальная система, которая, в случае чего, не позволит огню распространиться. Запаха дыма не ощущается благодаря ей же: иначе лошади стали бы нервничать.

Некоторое время мы расхаживаем мимо стойл. Голем выбирает чёрную, Глеб берёт рыжую, Олег — белую, Марна — гнедую, а я — серую.

— На сколько нанимаете? — спрашивает инструктор, выводя лошадей.

— Часа на четыре, — отвечает Голем.

— Сейчас я их оседлаю, а вы идите в контору и оплатите поездку.

Каждое животное во время седлания было слегка скорректировано инструктором так, чтобы идеально походить седоку.

— Куда поедем? — спрашивает Глеб.

— Может, к реке? — предлагает Марна, указывая рукой на сверкающие просветы между деревьями.

Никто не возражает, и мы направляем лошадей в сторону воды.

Солнце висит над нами раскалённым шаром, воздух тёплый, ветерок ласкает кожу. В ветвях и кустах поют птицы, над травой порхают белые и жёлтые бабочки.

Мы выезжаем на берег и неспешной рысью двигаемся вдоль реки. Поравнявшись со мной, Голем спрашивает:

— Ты обдумал наш разговор?

— Разумеется.

— Что решил?

— Как и сказал: избиения младенцев не состоится.

Голем кивает так, словно эта тема на самом деле не слишком его волнует. Должно быть, его вопрос — прелюдия к иному разговору.

Марна слегка отстаёт, оставляя нас вдвоём. Умная девушка. Вот, что значит психолог-бихейвиарист.

Глеб с Олегом едут впереди, оживлённо болтая. Время от времени до нас доносится их смех. В нём слышится напряжение. Не похоже, чтобы кому-то на этой прогулке удалось расслабиться.

— Сегодня покушений не будет? — спрашиваю я.

— А ты боишься?

— Нет.

— Значит, вирус готов?

— Осталось сделать пару штрихов.

— Странно обсуждать то, что убьёт одного из нас.

— Истории нужны жертвы.

Голем согласно кивает.

— И добровольцы, — говорит он.

Интересно, что ренегат имеет в виду. Надо бы уточнить, но не хочется выглядеть тугодумом: кажется, он уверен, что мы понимаем друг друга.

— Почему ты пытался убить меня? — спрашиваю я.

— Ты про тех фидави, что достали твоего Гермеса?

— И про Шпигеля.

— Бедняга не пытался тебя убить. Это ты прикончил его.

— Разве?

— О, да. Что ты, кстати, сделал с телом?

— Не понимаю, о чём ты.

Голем усмехается.

— Я ведь не из полиции.

— Но можешь сделать запись разговора и передать её…

— Шпигель просто хотел проникнуть в твою систему безопасности, — перебивает Голем. — Необходимо было его убивать?

— Иногда страх заставляет нас быть излишне жестокими. Кроме того, шантаж всегда вызывал у меня отвращение.

— По той же причине люди убивают мух? Просто из-за отвращения?

— Возможно.

— Я никогда не стремился убить тебя. Мне хотелось, чтобы ты был лично заинтересован в происходящем.

— Этого ты добился. Но зачем?

Голем молчит, игнорируя мой вопрос. Видимо, считает, что я сам должен догадаться. Что ж, хоть наша партия и подходит к концу, вскрываться ещё рано.

— Это между нами, да? — спрашиваю я. — По какой-то причине ты выбрал меня. Жалкий хакер, торгующий мертвецами, против всесильного кибернетического бога.

— Я не всесилен. Ты станешь убийцей бога.

— Если успею.

— Ну, так поспеши.

В последней фразе слышится ирония. Понимает ли Голем, что я нарочно затягиваю завершение работы над вирусом? Знает ли, почему?

— Предлагаю устроить небольшое соревнование, — громко говорит он, выпрямляясь в седле. — Финиш — вон та серая скала. Кто не боится сломать себе шею?

Глеб и Олег останавливаются, чтобы подождать нас. Она согласны. Марна заявляет, что с трудом держится на лошади и отказывается принимать участие в скачках. Она отъезжает в сторону, а мы выстраиваемся в линию.

Голем просит Марну подать какой-нибудь знак, и она взмахивает рукой.

Я ударяю коня каблуками, и он галопом пускается вдоль берега. Сжимаю бока ногами, глядя только вперёд. Все мысли — о том, как не свалиться. Спустя секунд двадцать Глеб вырывается вперёд, от него всего на полкорпуса отстаёт Голем, затем иду я, а Олег оказывается последним. В таком порядке мы и финишируем.

Только когда животные останавливаются, и мы с ухмылками глядим друг на друга, мне становится ясен символический замысел этой сцены. Гонка Конца Света — вот каков замысел постановки Голема.

— Значит, я Чума? — спрашиваю его тихо.

— А разве нет? Ты сам выбрал этого коня.

— Простая случайность.

— Но ты увидел в ней закономерность. Как и я.

— Поехали назад, — окликает нас Глеб. — Нехорошо заставлять девушку ждать.

Когда мы возвращаемся, Марна спешивается и берёт коня под уздцы.

— Что случилось? — спрашиваю я.

— Хочу его искупать.

Потянув за уздечку, она разворачивает коня в сторону ослеплённой солнцем речной глади. Затем снимает обувь и закатывает брюки до колен.

Жаль, сейчас не закат. Чёрные силуэты лошади и девушки, окаймлённые золотистым светом, смотрелись бы куда красивей.

— Осторожнее! — окликает её Глеб. — Не поскользнись.

Олег спешивается и наматывает уздечку на толстую ветку бука.

— Надо размяться, — говорит он. — Давно я не ездил верхом. Весь зад отбил.