Алекс и я

Очевидным образом, у меня и моих студентов не возникало никаких проблем в понимании тех звуков, которые издавал Алекс. И наши исследования показали, что у Алекса также не возникало проблем в понимании того, что говорили ему мы. Диана и я задавались двумя вопросами. Во-первых, вокализации Алекса звучали как английская речь, но действительно ли они являлись английской речью по своим акустическим характеристикам? Филип Либерман (Philip Lieberman), известный лингвист, несколько лет назад высказал предположение, что попугаи воспроизводят человеческую речь с помощью хитроумной комбинации свистов, совсем не так, как это делаем мы с вами. В результате акустические характеристики звуков, производимых человеком, и звуков, производимых попугаем, очень разнятся. Второй наш вопрос заключался в том, каким образом Алекс издает звуки так, что наш слуховой аппарат воспринимает их как слова, несмотря на то что они произнесены при помощи речевого аппарата, столь далекого от человеческого – языком попугая, с использованием клюва и конечно же при отсутствии губ?

Чтобы ответить на все эти вопросы, мы использовали специальное оборудование для записи и анализа звуков, которые произносил Алекс. Мы использовали также рентгеновский аппарат, чтобы мы могли наблюдать, какие анатомические части его тела двигались или, напротив, оставались неподвижны при вокализациях. Не буду более говорить об этом подробно, поскольку лингвистический анализ может показаться вам достаточно сложным, мы рассмотрим лишь один момент. Фундаментальным акустическим компонентом человеческой речи является так называемая форманта, паттерн мощности (energy pattern). Он присущ каждому звуку, который мы произносим. Анализируя сонограмму говорящего, лингвист, например, сможет определить те части высказывания, которые содержат звуки «о», «и» или «а»[3]. Также он сможет идентифицировать эти звуки как присущие человеку.

Когда мы с Дианой увидели сонограммы вокализаций Алекса, мы обнаружили, что они очень близки к тем звукам, которые произношу я. В них были похожие форманты и другие части. Алекс воспроизводит звуки, которые с акустической точки зрения очень похожи на те звуки, которые произносите вы или я. Неудивительно, что мы можем понимать друг друга или, по крайней мере, услышать, что говорит другой. То, как именно он достигал этого, достаточно сложно и не столь интересно. Те из вас, кто хотел бы узнать об этом подробнее, могут обратиться к главе 16 моей книги The Alex studies.

Это поведение – лишь один из многих компонентов, «строительных блоков», на которых базируются языковые способности и которые мы обнаружили в мозгу Алекса. Я хотела бы подчеркнуть еще раз, что это не означает, что то, чем владел Алекс, было языком. Однако то, что он делал, заставило нас задаться вопросом о природе самого языка и того, как он стал таким, каким мы с вами его используем. Что касается Алекса, он вновь проявил способности, которых от него не ожидали. Умная птица!

К весне 1995 года я поняла, что долгосрочная работа с Ало невозможна. Скрепя сердце, я отправила ее в Солт-Лейк-Сити, штат Юта, чтобы она жила с моей подругой Дебби Шлутер (Debbie Shluter), которая могла заботиться о ней должным образом. Итак, мне нужно было подыскать замену Ало. Бренсон Ричи (Dr. Ritchie Branson), один из ведущих ветеринаров, занимающихся птицами, сказал, что его приятельница Терри Клайн (Terry Clyne) готова безвозмездно предоставить для моего проекта серого попугая жако.

Терри была адвокатом в Джорджии, но ее призванием было выращивание серых попугаев жако в Apalachee River Aviary. Мы поговорили по телефону. Она сказала мне, что у нее есть прекрасный кандидат – птица возрастом тринадцать недель, полностью оперившаяся и привыкшая обходиться без матери, готовая к переезду. Мы договорились, что я приеду на следующей неделе, чтобы забрать птицу. Поскольку я планировала быть в Вашингтоне на следующей неделе, заехать к Терри было бы совсем не сложно. Было начало июня.

Я приехала в замечательный дом Терри в Фармингтоне, к югу от Афин, она мгновенно провела меня к месту разведения птиц. Очень скоро я обнаружила себя сидящей на полу среди выводка молодых попугаев жако. Вот это было зрелище! А какие звуки раздавались вокруг! Не обращая внимания на всё это, Терри взяла для меня птицу из этого выводка, поставила на пол среди других птенцов. Я мгновенно услышала «чип, чип, чип, чип», это самый маленький птенец из стаи пытался пробраться ко мне. Он едва мог идти, на его худеньком тельце почти не было перьев. Он стал тянуть меня за джинсы, издавая приветственное «чик-чирик». Он был невероятно очаровательный, с маленьким тельцем, слишком большой головой, глазками и клювом. Он был маленьким сгустком энергии, был полон сил и тянулся ко мне. Терри посмотрела на меня и сказала: «Ну, Айрин, я думаю, что…»

Я кивнула и сказала: «Да, Терри, я тоже так считаю». Маленький птенец семи с половиной недель от роду выбрал меня. Я не могла противиться.