Александр Блок в воспоминаниях современиков

уборе и черно-красном костюме. Мы подправляли грим,

перебрасываясь словами. В дверь стучали, появлялась

высокая фигура поэта.

Раздавалось звенящее: «А-а-а!» — приветствие Мунт.

Волохова молча улыбалась своей победной улыбкой. Блок

почтительно целовал руку у моих подруг, затем здоро­

вался со мной, отчеканивая слова: «Здравствуйте, Вален­

тина Петровна!» (Ударение делалось на первом слове.)

У этой фразы был неизменно задорный оттенок. Между

нами как бы произошло соглашение. При каждой встре­

че посмотрим друг на друга быстрым, ускользающим

взглядом и потянется цепь смешных слов.

На генеральных репетициях и первых представлениях

Александр Александрович прежде всего высказывал свое

мнение о постановке, о нашей игре, затем уже шла бол­

товня — вдохновенный вздор, как я это называла. Во

время рядовых спектаклей мы не говорили о пьесах и

вообще не вели никаких серьезных разговоров. При звуке

колокольчика спускались вниз. Александр Александрович

шел за нами и иногда оставался у двери, ведущей на

сцену, дожидаясь, когда кто-нибудь освободится. Тут

говорили шепотом; часто к нам присоединялся Мейер­

хольд и другие актеры или кто-нибудь из художников.

414

Больше всего, особенно первое время, Блок говорил

со мной, и H. Н. Волохова даже думала, что он приходит

за кулисы главным образом ради Веригиной, но однаж­

ды во время генеральной репетиции «Сестры Беатрисы»

она с изумлением узнала настоящую причину его частых

посещений.

Блок зашел, по обыкновению, к нам в уборную. Когда

кончился антракт, мы пошли проводить его до лестницы.

Он спустился вниз, Волохова осталась стоять наверху и

посмотрела ему вслед. Вдруг Александр Александрович

обернулся, сделал несколько нерешительных шагов к ней,

потом опять отпрянул и, наконец, поднявшись на первые

ступени лестницы, сказал смущенно и торжественно, что

теперь, сию минуту, он понял, что означало его пред­

чувствие, его смятение последних месяцев. «Я только что

увидел это в ваших глазах, только сейчас осознал, что

это именно они и ничто другое заставляют меня прихо­

дить в театр» 14.

Влюбленность Блока скоро стала очевидной для всех.

Каждое стихотворение, посвященное Волоховой, вызыва­

ло острый интерес среди поэтов. Первые стихи ей он

написал по ее же просьбе. Она просто попросила дать

что-нибудь для чтения в концертах. 1 января 1907 года

поэт прислал Волоховой красные розы с новыми стиха­

ми: «Я в дольний мир вошла, как в ложу. Театр взвол­

нованный погас, и я одна лишь мрак тревожу живым

огнем крылатых глаз».

H. Н. была восхищена и вместе с тем смущена этими

строками, но, разумеется, никогда не решалась читать их

с эстрады. Вокруг выражения «крылатые глаза» между

поэтами возник спор: хорошо ли это, возможно ли глаза

называть крылатыми и т. д. Стихотворение обратило на

себя исключительное внимание потому, что оно явилось

разрешением смятенного состояния души, в котором на­

ходился Блок, естественно очень интересовавший своих

собратьев. Этот интерес был перенесен теперь и на Во-

лохову.

Всякому, кто хорошо знал Наталью Николаевну,

должно быть понятно и не удивительно общее увлечение

ею в этот период. Она сочетала в себе тонкую, торжест­

венную красоту, интересный ум и благородство харак­

тера.

Разумеется, увлечение поэта не могло оставаться

тайной для его жены, но отнеслась она к этому необыч-

415

но. Она почувствовала, что он любит в Волоховой свою

музу данного периода. Стихи о «Незнакомке» предрекли

«Прекрасной Даме» появление соперницы, но, несмотря

на естественную в данном случае ревность, она отдавала

должное красоте и значительности Волоховой, к тому же,

может быть, и безотчетно знала, что сама непреходяща

для Блока. Действительно, близ Любови Дмитриевны он

остался до самого конца. Тут была не только литература,

а настоящая привязанность, большая человеческая лю­

бовь и преклонение. В разговорах с нами о ней

Александр Александрович часто говорил: «Люба мудрая».

Не надо забывать, что она стала его первым увлечени­

ем — «розовой девушкой, в которой была вся его сказ­

ка» 15.

Вскоре после нашего знакомства Л. Д. Блок пригла­

сила Волохову и меня к себе, и мы сделались частыми

гостями на Лахтинской, где тогда жили Блоки. Там

иногда мы встречали Анну Ивановну Менделееву, мать

Любови Дмитриевны, Марию Андреевну Бекетову, тетку

Блока, и Александру Андреевну. Существует мнение, что

у большинства выдающихся людей были незаурядные

матери, это мнение лишний раз подтверждается приме­

ром Блока. Как-то Любовь Дмитриевна говорила мне:

«Александра Андреевна и Александр Александрович до

такой степени похожи друг на друга». Мне самой всегда

казалось, что многое в них было одинаковым: особая ма­

нера речи, их суждения об окружающем, отношение к

различным явлениям жизни. Многое слишком серьезно,

даже болезненно принималось обоими. У сына и у мате­

ри все чувства были чрезмерны — чрезмерной была у

Александры Андреевны и любовь к сыну, однако это

нисколько не мешало ей быть справедливым судьей его

стихов. Она умела тонко разбираться в творчестве Блока.

Свои произведения он читал ей первой и очень считался

с ее мнением. В конце сезона Александра Андреевна