Александр Генис в Журнальном зале 1993-2010

‡десь же ее и убили. Ќо это сделал не он. џ знаю это точно. € все это знают. ‡нали с самого начала. € в самом конце, когда выносили приговор, тоже знали. …е убил садовник. €ли настройщик. Ќо им хотелось, чтобы это был он. ‚о-первых, потому, что так можно было быстрее закончить следствие, удержав статистику раскрытиЯ преступлений на требуемом уровне. ‚о-вторых, потому, что он был человек известный, и в качестве обвинЯемого гарантировал деловой подъем во множестве сфер: специальные телевизионные передачи, прЯмаЯ транслЯциЯ процесса с рекламными паузами, проданными на вес золота, фильм, книга, футболки, на которых воспроизводились его картины и ее портреты, персональные выставки, на которых кроме холстов экспонировались еще и газетные статьи, посвЯщенные процессу. Ќо главное, конечно, потому, что Ќико не защищалсЯ. Ћн просто смотрел на них и молчал. € дома, когда его арестовывали, и в квестуре, когда ему предъЯвили обвинение, и на суде, когда ему выносили приговор. …го сочли сумасшедшим не из-за преступлениЯ (они знали, что он его не совершал), а потому, что он любил женщину, котораЯ ему не принадлежала, и потому, что он ни разу не попыталсЯ отстоЯть свою невиновность. Ќико было наплевать на то, какое они примут решение, и он позволил им его принЯть. <...>"

ЏоэзиЯ в номере представлена стихами ‘ергеЯ ‚ольфа, €горЯ Џомеранцева, ’атьЯны ‚ольтской, ‘ергеЯ ‘тратановского.

‚ разделе "Њемуары XX века" напечатан "Ѓлокадный дневник" ‹. Ђ. „митриева (1921-1993) - ленинградского филолога, исследователЯ древнерусской литературы. "‚се другие записки и воспоминаниЯ о блокаде, которые мне доводилось читать, написаны длЯ других, все они так или иначе стремЯтсЯ представить читетелЯм их авторов - героЯми, страдальцами или людьми, протестующими против неумелых действий правительства. ‚ отличие от них ‹. Ђ. „митриев вел записи длЯ себЯ, длЯ памЯти, Ясно осознаваЯ, что в будущем всЯкаЯ мелочь в перенесенном им кошмаре будет важна прежде всего длЯ него самого". - ќто строки из предисловиЯ к "Ѓлокадному дневнику" „. ‘. ‹ихачева.

‚ номере также интересные литературоведческие статьи и эссе: Ѓориса Џарамонова - "ѓубернатор едет е тете", о бездарных стихах бывшего сахалинского губернатора уже постсоветских времен; Ђ. ‚. Ѓлюма - "‘нЯть контрреволюционную шапку...", о "проделках" ленинградской цензуры в 1937 году, в столетнюю годовщину смерти Ђ. ‘. Џушкина; пронзительное, горькое воспоминание ‹. ђубинштейна о судьбе своего друга "Ђлик ђивин - бродЯщий поэт"; эссе Ђлександра ѓениса "Љурган соцреализма" о падении грандиозной литературной

системы...

”рагмент из статьи Ђ. ‚. Ѓлюма "‘нЯть контрреволюционную шапку...":

"“частие трудЯщихсЯ в задуманной кампании, положившее начало так называемому "народному пушкиноведению", приводило, надо сказать, к поЯвлению множества курьезов, а также "неконтролируемых ассоциаций", которые, по мнению цензоров, могут возникнуть в читательском сознании.

Source URL: http://magazines.russ.ru/zvezda/1997/2/zvezda-2.html

* * *

Журнальный зал | Иностранная литература, 1997 N5 | Александр Генис

Александр Генис

Бродский в Нью-Йорке

Morton, 44

"Видимо, я никогда уже не вернусь на Пестеля, и Мортон-стрит - просто попытка избежать этого ощущения мира как улицы с односторонним движением", - писал Бродский про свою нью-йоркскую квартиру, в которой он дольше всего жил в Америке. Опустив промежуточные между Ленинградом и Нью-Йорком адреса, Бродский тем самым выделил оставшиеся точки своего маршрута.

Мортон расположена в той респектабельной части Гринич-Виллидж, что напоминает эстетский район Лондона - Блумсбери. Впрочем, в лишенном имперского прошлого Нью-Йорке, как водится, все скромнее: улицы поуже, дома пониже, колонн почти нет. То же относится и к интерьеру. Но фотография, как театр, превращает фон в декорацию, делает умышленной деталь и заставляет стрелять ружье. Все, что попало в кадр, собирается в аллегорическую картину.

Что же - помимо хозяина - попало в фотографическую цитату из его жилья? Бюстик Пушкина, английский словарь, сувенирная гондола, старинная русская купюра с Петром I в лавровых листьях.

Название этому натюрморту подобрать нетрудно: "Окно в Европу"; сложнее представить, кому еще он мог бы принадлежать. Набокову? Возможно, но смущает слишком настойчивая, чтоб стоять без дела, гондола. Зато она была бы уместным напоминанием о венецианских корнях Александра Бенуа, одного из тех русских европейцев, которых естественно представить себе и в интерьере, и в компании Бродского. Имя "западников" меньше всего подходит этим людям. Они не стремились к Западу, а были им. Вглядываясь в свою юность, Бродский писал: "Мы-то и были настоящими, а может быть, и единственными западными людьми". Этот Запад, требовавший скорее воображения, чем наблюдательности, Бродский не только вывез с собой, но и сумел скрестить его с окружающим.