Александр Градский. The ГОЛОС, или «Насравший в вечность»

О гастролях в США писал и ударник «Машины» Макс Капитановский:

«И вот „Машина времени“, усиленная для концертной убедительности Александром Борисовичем Градским, летит на боинге в Штаты. Летим мы на „Марш мира“ по инициативе Комитета защиты мира. От кого собирался защищать мир этот комитет – от нас или от американцев, – я точно не знаю. Самолет прибыл в Нью-Йорк, там мы аккуратно пересели на лос-анджелесский рейс и около полуночи по местному времени, слегка замученные долгой дорогой и неизвестностью, растопырились в зале прилета аэропорта Лос-Анджелеса, штат Калифорния. Как всегда, никто из нас точно не знал, будут ли встречать, дадут ли суточные и когда придется „мирно маршировать“ – прямо сейчас или все-таки немножечко попозже.

Через некоторое время ловкие шоферы в серой форме растащили по длинным лимузинам прилетевших бизнесменов, и мы остались в зале одни, не считая очень бойкой и симпатичной девицы, с небольшой табличкой „HARD-ROCK“ в руках. Девушка пританцовывала, вертела головой и, беспрестанно улыбаясь, энергично разгоняла табличкой и без того кондиционированный воздух. Убедившись лишний раз, что, кроме нее и нас, никого в зале нет, и бросив взгляд на длинные прически Кутикова и Градского, она решительно подошла и с ужасающим техасским акцентом осведомилась, не видали часом мы тут где-нибудь группу из Москвы. А мы-то как раз и видали. Девушку звали Маделина, она позвала лохматого босого парня Тома, мы загрузили вещи в грузовичок, сели в две машины и по ночной прохладе приехали в чудный дом Маделины на берегу океана. Еще в этом доме жил непрописанным ее друг Лэни, которого за странный рычащий голос пришлось тут же прозвать Тайгером, то есть тигром. Они позвонили, заказали пиццу; потом пришли еще несколько друзей, а мы тоже достали разные московские припасы и стали с ними со всеми очень сильно дружить.

Андрей спел под гитару несколько песен в стиле кантри, была открыта пара баночек икры, а наш директор, не говоривший по-английски, выразил свою признательность гостеприимным хозяевам тем, что, не сходя с места, в уголке быстро выиграл у Тигра сто с лишним баксов в карты, неосмотрительно оставленные тем на виду. Директор сильно гордился своим выигрышем, и стоило больших усилий упросить его проиграть деньги назад. К середине ночи обстановка была такая приятная и свободная, как где-нибудь в Малаховке под Москвой.

Два следующих дня мы провели на пляже и вообще всячески красиво отдыхали, посещая маленькие пляжные магазинчики и соседей Маделины, которые проявили к „этим странным, но веселым русским“ неподдельный интерес. Было жарко, кое у кого сгорели плечи, а Саша Градский купил себе красивую шапочку с приделанными к козырьку небольшими руками и веревочкой. Если дернуть за веревочку, то ручки делали жест, который американцы называют „Fuck off“. Дергал он за веревочку часто, несложный механизм быстро сломался, и руки застыли в постоянном жесте, который уже нельзя было ни отменить, ни изменить. Шапочку пришлось снять…

Когда поет Градский, я забываю обо всем. Мы знакомы с ранних юношеских лет, репетировали в разных группах в легендарном Доме культуры „Энергетик“, я всегда восхищался его уникальным голосом, даже когда он не поет, а так просто, в разговоре. Еще меня очень привлекали бескомпромиссность его суждений и очень здоровое чувство юмора. С тех пор, конечно, прошло много лет. Градский стал известнейшим певцом и композитором, а я всего лишь гениальным звукорежиссером и писателем, поэтому не могу называть его на бумаге Саша, а в крайнем случае – Александром.

Так вот, в Америке Александр купил себе стекло. Будучи человеком предусмотрительным, еще задолго до этой поездки он приобрел огромный „бьюик“ 72-го или 75-го года и с первых дней пребывания в Штатах искал для этой машины ветровое стекло. Нашел и купил. Стекло было очень большое, а ящик для его хранения так просто огромный, и в нем хотелось жить. Валандались и таскались мы с этим ящиком исключительно из уважения к таланту и личности Александра.